Дамир Берхеев - Исповедь жертв [СИ]

На последнюю реплику Курт ничего не ответил, продолжая смотреть в колышущееся море высокой травы.

«Да, лейтенант. Было время, когда в моей жизни были и мультфильмы, и куча вопросов от дочери, и двухэтажный дом, и красавица жена, и новенький „Линькольн“. Практически, как у всех нормальных людей…»

А как по мне, так что бы не придумывали эти бездари, живущие на киностудиях и по сторону экрана, так это круто. Не представляю, чем занимались люди две сотни лет назад. Ни телевизора, ни порно, ни баскетбола, ни боевиков. Просто жутко представить. Рубили друг другу головы, прикрываясь словом Божьим. А ты в Бога веришь? Нет. Ты что в школе не учился. Если брать теорию вселенной и космоса, то там сплошная физика и химия. Если брать социум, то исключительная психология. А мне, кажется, в нашей профессии нельзя без веры, — произнеся эти слова, Митч невольно схватился за грудь, где под вельветовой рубашкой висел деревянный крестик. — А зачем ты тогда вообще стал полицейским, если ни во что не веришь. Наверное, потому, что я ничего больше не умею. А ты? Я родился в Бронксе. Мы день и ночь слонялись по дворам, то сливая бензин с машин на парковке, то подворовывали у местных лавочников сигары, виски или колбасу. Хах, — басисто усмехнулся водитель. — Не то чтобы нам нужны были деньги, а так — ради азарта. Чуть по старше мы бились с соседними районами. Ирландцы, итальяшки, немцы… Я всегда считал себя правым, потому что был коренным американцем… Драки с тринадцати до шестнадцати лет — это была моя жизнь. С утра в школу, после школы в спорт-зал, а вечером дубаситься на район. Спортивный бокс перерастал в уличный. Во времена были! Ха-ха-ха… — немного помолчав, улыбка стерлась с его боксерского лица. — А один раз меня так отделали, что я по-моему увидел белый свет. До сих пор, когда льет ливень челюсть постанывает. В местной больнице меня сразу же откачали и, когда я пришел в себя — увидел, как мой отец благодарит копа. Хотя от моего старика редко услышишь даже спасибо — человек-кремень, но тогда я впервые увидел на его глазах слезы и понял, что я для него не пустое место. Хотя он мало разговаривал и не говорил про свое прошлое, но я всегда знал, что он герой… Вьетнам, Алжир, Сирия… Об это я знал только по фотоальбому, который пылился на чердаке дома. Наверное, были такие времена, что трепаться о себе было не в моде, — тут он сделал паузу, сворачивая на узкую дорогу, ведущую в «Ломпак», и продолжил. — Офицер, с которым тогда говорил мой старик, был на голову выше отца, атлет, полицейская форма как с иголочки, жетон и сапоги блестели, будто лакированные. И тогда я понял, вот кем я должен стать. Чтобы меня благодарили даже самые неразговорчивые, быть сильным и быть на стороне справедливости… Справедливости нет, лейтенант… — подытожил детектив.

Господство белого цвета было первым, что бросилось в глаза полицейским, как оказались в стенах лечебницы. Курт, подняв на голову, увидел на белых часа черную стрелку, приближающуюся к отметке двух часов дня.

«Время, как снег на июльской земле. Черт! Нужно освежиться…»

Сестра, — обратился он к впереди идущей брюнетке. — А где у вас уборная? При входе третья дверь. Вас проводить? — после вопроса, она взглянула на Митча, будто ожидая от него разрешения. Он дойдет, — буркнул лейтенант. — Найдешь меня. Я у заведующей.

Меткатинон или как его еще называют эфедрон представлял собой стимуляторкороткого действия, приготавливаемый кустарным способом из лекарственных веществ, содержащих эфедрин. Впервые был синтезирован в 1905 году.

Психическое действие выражается в повышении настроения с многоречивостью, чрезмерной общительностью и завышенной самооценкой. Мышление ускоряется, возникает ощущение необычной «ясности мыслей» и молниеносного принятия «оригинальных решений», появляется гипермнезия. Окружающее воспринимается «необычно ярким» и «сочным». Позже происходит сосредоточение на узком круге актуальных для данной личности вопросов с субъективно-позитивным их разрешением и чувством самоуверенной мудрости. Постепенно целенаправленность мыслей теряется, и они замещаются потоком калейдоскопических представлений и фантазий при большой их произвольной и непроизвольной изменчивости. В это время наиболее остро проявляется гиперестезия к внешним раздражителям и «хрупкость» переживаний. В дальнейшем полёт воображения сменяется состоянием общего успокоения и расслабленности, после чего возникает потребность в какой-либо деятельности, которая может осуществляться достаточно целенаправленно и продуктивно, но может выражаться и в пустой полипрагмазии.

Эйфорическое действие продолжается 2–3 часа, затем возникают психическая и физическая слабость, снижение настроения, сонливость, тоска, раздражительность, ощущается опустошённость с потребностью в отдыхе, уединении.

Для опьянения характерна гиперсексуальность, усиление либидо и потенции.

Конечно, сидящий на крышке унитаза в одной из психиатрических лечебниц Нью-Йорка детектив знал об этом, но в действительности наркотик придавал ему иной эффект. «Мультик» уводил его в прошлое. Никакой чрезмерной болтливости. Возможно без препаратов он вообще бы ни с кем не разговаривал. И в последние годы непроизвольную тень улыбки можно было увидеть на его лице лишь в момент внутривенного поступления эфедрона.

Он закрыл глаза, и белый кафель, выложенный в туалете, растворился в сознании, превратившись в высокие заросли, чем-то похожие на те, в которых они искали следы преступления. Но те растения были не ржаво-серыми с явными оттенками осени, а сочные, зеленые, освещаемые самым настоящим луизианским солнцем. Пульс участился, с лица все еще не спадала улыбка. Он хотел объять все красоту природы, хотел дождя и снега одновременно, хотел солнце и луну на одном небосводе, чтобы закат и рассвет делили землю… Курт знал, что сейчас придет она.

Среди изумрудных зарослей промелькнула девочка с рыжеватыми распущенными волосами. Она была подобна свежему ветру, то быстро убегая в глубь зарослей, то замирая на одном месте.

Но рыжеволосая пропала из виду. Детектив начал метаться по зеленому морю зарослей, прочищая тропу руками.

В небе сверкнула молния, и за один миг безоблачное небо затянули красные тучи. Кровавые капли падали жирными каплями, но он не обращал на них никакого внимания, продолжая поиск девочки.

Тут ноги перестали его слушаться, и Брэдли упал на пропитанный кровью чернозем. Даже слезы бессилия, стекавшие с его глаз, были алой росой.

Сомкнув и отомкнув веки, Курт снова оказался в застеленной кафелем уборной, сидя на крышке унитаза. Размотав жгут, и спрятав в карман использованный шприц, он, пошатываясь, вышел из кабинки.