Денис Кащеев - Час трутня

— Это мы еще посмотрим, — с ноткой презрения в голосе бросила Инна. — Желаешь ли ты сказать еще что-то в свое оправдание?

— Только то, что я сожалею о случившемся, ханым эфенди.

— О том, что упустила синицу, или о том, что отказалась от журавля? — запальчиво выкрикнул с места Артем. Дождавшись кивка Иноземцевой, Демир перевел вопрос.

— И о том, и о другом, бей эфенди, — последовал ответ.

— Кто-нибудь еще желает что-то спросить у обвиняемой? — поинтересовалась Инна у товарищей.

— Да, — поднялся со стула Олег. — Вопрос не совсем по теме, но, как мне кажется, важный. Скажи, Хюррем, как ваш «Ковчег» проголосовал по поводу судьбы Земли?

Выслушав перевод, турчанка лишь недоуменно развела руками.

— Хюррем-ханым не поняла вопроса, Олег-бей, — объяснил Демир.

— Разве в полете вам не было предложено взорвать «Ковчег» — с тем, чтобы предотвратить катастрофу на Земле? — уточнил Светлов.

— Было не совсем так, Олег-бей, — заговорила пленница. — Нам действительно сообщили, что мы можем предотвратить катастрофу — взяв на себя управление, изменив курс «Ковчега» и направив его наперерез некой комете, которая, якобы, угрожала Земле. Для этого нужно было нажать особую кнопку в рубке корабля. Однако мы не восприняли данную информацию всерьез и поступать так не стали.

— Кто озвучил эту информацию? — быстро спросил юноша, надеясь таким образом вычислить среди турок Чужого. — Назови имя!

— Сообщение содержалось в видеозаписи, запустившейся вместо одного из кинофильмов, Олег-бей. Человек на экране был похож на президента Турецкой Республики, но мы сочли запись фейковой. После первого случая она запускалась еще дважды, и, чтобы пресечь провокационные слухи, наш капитан закрыл комнату отдыха, заперев ее своим кольцом. Запрет сохранялся до конца полета.

— Понятно, — кивнул Светлов. По всему выходило, что Чужого на борту у турок могло и не быть. Пожалуй, это следовало счесть хорошей новостью. — У меня нет больше вопросов, — повернулся он к Инне.

— Уведите обвиняемую, — выждав пару секунд — не пожелает ли высказаться кто-то еще — распорядилась Иноземцева. — Переводчика тоже. Стас, помоги Тимуру их отконвоировать! — велела она Мамаю.

— Вообще-то, я и сам отлично справлюсь… ханым эфенди! — хмыкнул Тагаев.

— Не сомневаюсь, — кивнула ему Иноземцева. — Но обжегшись на молоке, дуешь на воду. Два обвиняемых — два мушкетона. Стас, давай!

— Будет сделано, ханым эфенди! — по-свойски, утрированно, отсалютовал ей Мамай.

— Теперь к ней это «ханым эфенди», похоже, прилипнет! — с усмешкой шепнула на ухо Олегу Настя.

Светлов сделал вид, что не расслышал. Он вообще несколько неловко чувствовал себя, сидя между ней и Иноземцевой: перед Настей почему-то стеснялся своих чувств к Инне, о которых незваная гостья из прошлого, кажется, догадывалась, перед Инной — самого факта былых отношений с Настей. Хотя и отношений-то тех было — на одну поездку в метро… Умом Олег прекрасно понимал, что все это полная ерунда, что Настю ситуация скорее забавляет, а Инна, как водится, о волнующей его проблеме и не подозревает, что, в конце концов, ни перед той, ни перед другой никаких обязательств у него нет, но все равно не мог ничего с собой поделать. Это мешало. Сильно мешало. Отвлекало от действительно важных вопросов.

— Ну, кто что думает? — сделав два шага вперед и повернувшись лицом к остальным, спросила тем временем Иноземцева. — Что станем с ними делать? — ясно было, что речь идет о пленных турках.

— Повесим! — тут же выкрикнула Света.

Кто-то слева присвистнул — не порицающе, скорее удивленно.

— Я серьезно! — нахмурилась Инна.

— Я тоже! — угрюмо бросила Ткачук.

— Есть менее радикальные предложения? — выдохнув, поинтересовалась Иноземцева.

— Не знаю, радикально выскажусь или нет, — поднялась со своего места Аня Руденко, — но ясно, что после всего, что они тут устроили, просто погладить их по головкам и отпустить нельзя. Рома погиб, Ксюша исчезла…

— Ксюша найдется! — перебил ее Дима.

— Пусть даже и так! Все равно они виновны в ее исчезновении. И должны ответить! Пусть искупляют! На делянке, еще где-то — что, нам рабочие руки не нужны?!

— И на какой срок? — спросил, повернувшись к ней, рыжий Артем. — Или бессрочная каторга?

— Это уж как решим. Дело в принципе.

— Если дело в принципе, — веско проговорил Олег, — то принудительный труд экономически не эффективен. Кормить их, охранять… Больше потратим ресурсов, чем получим отдачи!

— Можно не кормить! — пожала плечами Аня. — Пусть им их соплеменники передачи носят!

— Соплеменники, кстати — отдельная тема! — заявил Макс. — Они что, не виноваты ни в чем?

— Предлагаешь и их пристроить к каторжным работам? — спросил Рыжий.

— А ты предлагаешь оставить этот гнойник в неприкосновенности?

— Ребят, погодите! — потянула вверх руку Вера. — О чем мы вообще спорим? У нас есть Конституция. Варварская, конечно — око за око — но это закон…

— Правильно! — подхватила Света. — За смерь Ромки — казнить турчанку!

— Вообще-то, я не это имела в виду! — перекрыть своим негромким голосом возникший в зале гул Варенниковой было нелегко, и слышно ее было плоховато. — У нас погиб Рома, у турок убит капитан. Тут мы квиты.

— А Ксюша? — напомнила Света. — А то, что они вытворяли с Адой? А над остальными как издевались? Это все не считается, да?

— Я не сказала, что не считается! Я…

В этот момент в столовую вернулись Тимур и Мамай.

— Что за шум, а драки нету? — осведомился Стас, едва показавшись в дверях.

— Обсуждаем, как поступить с турками, — ответил ему Артем.

— Ну и до чего дообсуждались?

— Света предлагает казнить. Аня — сослать в Сибирь, то есть завести по соседству небольшой ГУЛаг. Макс, кажется, на ГУЛаг согласен, но не хочет ограничиваться арестантами, что сидят в медотсеке, а точит зуб и на тех, кто остался у них в крепости…

— Неправда! — перебил его Макс. — Я — за казнь!

— Вот, видишь, как тут все подвижно, — развел руками Рыжий. — Дальше — Вера. Она призывает судить по закону, а по закону у нее выходит, что казнить никого нельзя…

— В общем, понятно, что мнения разделились, — заключил Стас. — Можно я выскажу свое?

— Говори, — кивнула ему Инна.

— Благодарю, ханым эфенди, — картинно поклонился Мамай. Иноземцева поморщилась. — Народ, я вот что думаю, — заговорил он в установившейся тишине. — Правосудие — это прекрасно. Месть — тоже, по-своему, хорошо. Но, по мне, так ни то, ни другое — не наш случай. Закон, даже если бы он у нас был толково написан, — Олег насупился, справедливо приняв последнее замечание на свой счет, — это для своих. На чужаков он распространяться не должен — с какой стати? Для них он такое же наше решение, как и любое другое — то есть, произвол. Поэтому забудем о законе. Теперь месть. Что она даст нам сама по себе? Иллюзию справедливости? Рому местью не вернешь. Но главное — не защитишь от его участи других. А ведь важно не просто наказать убийц и грабителей, важно сделать так, чтобы убийства и грабежи не повторились! И тут Макс в точку попал: не столько даже дело в пленниках, сколько в тех, кто остался там, за злым лесом, как они его называют. Положение у них отчаянное, одной несоленой говядиной сыт не будешь — рано или поздно захотят наведаться за добычей к нам. Не в открытую, конечно — исподтишка. Что нам, всю жизнь ходить, оглядываясь, не точит ли за спиной ятаган злой турок? Значит, наша задача: сделать так, чтобы они и подумать об этом боялись, а каждого, кто заикнется о походе на русских, сами же и резали. Поэтому предлагаю: половину пленников — казнить. Лучше — тех, что изначально пришли для переговоров, их вина больше. Пять-шесть турок за одного нашего — нормальное соотношение, я считаю. Причем казнить их — на глазах у второй половины. А тех потом отпустить, предупредив, что если хоть одна сволочь снова появится по эту сторону злого леса — придем и перебьем остальных. Может, подействует на них. Единственная альтернатива — пойти и перебить там всех сразу, закрыв вопрос раз и навсегда, но это, вроде как, бесчеловечно и вообще не наш метод. Поэтому — пятеро, как урок всем остальным. Вот такая петрушка…