Андрей Прокофьев - А. А. Прокоп [СИ]

Но всё это кануло в небытие…

… Теперь он думал только о ней и это с каждым часом не было для него чем-то неестественным, напротив сейчас его ощущения казались ему наиболее ясными, четкими, ценными, а всё от того, что принесли они ему ни с чем несравнимое успокоение, и хоть сохранялась внутри часть продолжающейся борьбы, и больно выходило из него недавнее прошлое, и всё же каждый сделанный шаг вперед давался для ног легче, а голова, с её миром чувств, уже точно видела впереди себя другую дорогу.

Совершенно иную, которую нашёл он вместе с Соней. Или если ещё проще, то Соня взяла его за руку, они побежали, звучали выстрелы — упал, — сгинув в мрачной темноте ушедшего, случайный и не очень батюшка Павел, застыло его тело, закатились масляные глаза. Бесполезно рассыпались сокровища былого мира — лишь серая пыль покрыла всё его богатство. А они бежали к новому для Степана миру. Не видел он в начале пути шага вперед, но искал его, страстно соприкоснувшись с биением нового дня, с его горячей пульсацией в венах, с легкостью так необходимых для него перемен.

— Степа кажется там военные.

— Где?

— Вон видишь трое всадников.

— Вижу, и они двигаются к нам.

Степан вытащил свой револьвер.

— Ненужно, это ведь не поможет.

— Как сказать — не согласился Степан.

Всадники были различимы, но пока невозможно было определить их принадлежность в гражданском противостоянии. Секунды стучали в висках. Очередная секунда была непохожа на предыдущую. Напряжение всё увеличивалось, пока не порвалась натянутая нить, и Степан сумел различить, что приближающиеся к ним люди свои.

Он убрал револьвер. Соня взяла его за руку.

— Стоять на месте! — резкий низкий с простуженной хрипотой голос, был обращён к ним, хотя они и без того стояли не двигаясь.

— Кто вы такие? — прокричал тот же всадник, оказавшись возле них.

Голос прозвучал немного мягче. Всадник, одетый в обычную полевую форму, хорошо видел перед собой офицера и девушку мало похожую на крестьянскую партизанку.

— Емельянов Степан Степанович, прапорщик, седьмая Уральская дивизия. Выходим, как можем из окружения. Девушка со мной.

Степан говорил очень уверенно, даже напористо. Всадник, который с ними разговаривал, был в звании старшего унтер-офицера. Оба его подчинённых имели нашивки ефрейтора.

— Ничего вас занесло и посчастливилось, пошли бы в любую другую сторону попали бы к красным. Нам ситуация известна, но вам нужно показаться на глаза нашему командованию.

— Это само собой — ответил Степан.

Соня по-прежнему держала Степана за руку. Ему было приятно чувствовать исходящее от неё тепло. Особенно сейчас, когда им видимо действительно повезло попасть к своим. Просветлело на душе, и Степан улыбнулся, посмотрев Соне в глаза.

— Ефрем сопроводи господ в расположение полка — отдал команду унтер, откозырял Степану, и в сопровождении одного верхового двинулся в сторону, а тот которого звали Ефрем робко, произнёс.

— Ваше благородие может даму, на коня моего посадим, а мы так, здесь недалеко совсем.

— Я пойду пешком. Никогда не сидела верхом — испугалась Соня.

— Ничего страшного я поведу лошадь под уздцы — тихо и как-то неуверенно произнёс Ефрем.

Степану удалось уговорить Соню сразу, она лишь заметно покраснела. С особой стеснительностью смотрела на Ефрема, тот застеснявшись её взгляда, постарался отойти в сторонку.

Через минут пятнадцать они оказались в расположении одного из полков стремительно отступающей и разваливающейся на глазах, уже бывшей западной армии, которая под натиском противника покидала территорию южного Урала, скатываясь в необъятные просторы Сибири.

Степан видел всё — это уже не один раз. Ничего нового и царившая вокруг спешка нервозность были ему хорошо знакомы. Несколько месяцев отступления приучили ко всему этому. Разрушенные надежды стали обыденностью. Временами их вытесняло повседневное пьянство. Реже простое уныние, чаще безразличие. Затем на всё эти компоненты, вновь накладывалось пьянство, — и вот сейчас Степан предстал перед полковником, который был заметно навеселе.

Слушал Степана полковник мельком. Степан видел, что того заботит по объективным обстоятельствам, только как можно более организованное отступление, ещё полковник всё время повторял фразу: — «печально — очень, всё печально».

— Но, сейчас не до этого, господин прапорщик. Красные форсировали вот эту речку, выше нас по течению (полковник тыкнул пальцем в висевшую на стене карту, но Степан ничего не успел там разглядеть.) Разведка докладывает, и у нас, как нетрудно догадаться, совсем мало времени. Печально — очень, всё печально.

Степан подумал о том, что полковник больше похож на директора гимназии, чем на бравого офицера, и только присутствие на груди полковника императорских наград не давало Степану убедиться в подобном умозаключении.

— Поступите в распоряжение капитана Уткина. Честь имею господин прапорщик.

Этими словами полковник распрощался со Степаном, — и с вошедшим за минуту до этого начальником штаба полка, начал рассматривать карту, произнося всё тоже — «печально — очень, всё печально».

События, по всей видимости, опережали планы интеллигентного полковника, и были они ещё печальнее, чем он мог предполагать.

Соня на какое-то время была предоставлена самой себе. Она сидела на завалинке большого крестьянского дома, разговаривала с пожилой женщиной, у которой были большие, чересчур натруженные с годами руки. Они сразу бросились в глаза Степану, ещё взгляд, переполненный застывшей на морщинистом лице усталостью. Соня слушала. Женщина говорила.

— Что будет, не знаю. Четверо внуков у меня на руках осталось.

Степан прокашлялся, чтобы обратить на себя внимание.

— Степа всё хорошо? — спросила Соня, повернувшись к нему.

— Да Соня, только тебе нужно ехать. Я договорился с медиками, они возьмут тебя с собой.

— Нужно прямо сейчас? — спросила Соня.

— Да Соня.

Степан отошел в сторону. Соня перекинулась еще парой фраз на прощание с пожилой женщиной.

Определение Сони к медикам прошло благополучно и очень быстро. Женщина — медик средних лет с красивыми длинными пальцами, немного раскосыми, но от этого ещё более красивыми глазами зеленоватого оттенка, приняла Соню к себе, как драгоценный подарок.

— Не волнуйтесь господин прапорщик. Доставим к новому месту в полной целости и сохранности.

Голос женщины был так же приятен, как и её внешность, и Степан действительно успокоился. Соня уже сидела на одной из телег, когда он подошел попрощаться.

— Мы ведь обязательно увидимся? — откровенно спросил Степан и чем-то испугался собственных слов.

— Конечно, и ещё не один раз — ответила Соня.