Андрей Прокофьев - А. А. Прокоп [СИ]

— Видимо да — проговорил Степан, не зная, как ему реагировать на слова Резникова.

Тот собственно выглядел обычно. Без всякого налета таинственности и сверхъестественности. Возле крыльца Степанова дома стояла очередная машина Резникова. Он менял их, по мнению Степана, слишком часто и ни разу не видел Степан повторения автотранспортного средства у Резникова.

— Две странные женщины, похожие на очень известных особ. Но что-то ударило мне в голову взять в руки шашку. Сам не знаю, как это произошло.

Степан намеренно не стал говорить о том, что слышал голос Сони, и если бы не он то, по всей видимости, Резников появился бы у него в совсем другом виде и настроении.

Степан по-прежнему не выпускал шашку из рук. Резников неодобрительно искоса поглядывал на эту метаморфозу. До этого шашка всегда была на определенном ей Степаном месте, но никогда Резников не видел её, так долго в руках Степана.

— Теперь убедился? — спросил Резников.

— Похоже на то — ответил Степан.

— Здесь всё не так просто, как можно было бы подумать. Силы сатанинские границы не имеют. Перешагнут необходимую им черту, тогда и придет всему конец. Шашка один из атрибутов. Ты её хозяин — знать должен в первую очередь. Ничего мне сказать не хочешь?

Резников дуплетом выпил две порции водки, поднялся из-за стола.

— Оставь капитан мне немного денег. Совсем я на мели (Степан бросил свою работу в охране, не справившись с новыми нервными обстоятельствами).

— Это совсем другое дело.

Резников достал чёрный кожаный кошелек, отсчитал ровно пять пятитысячных купюр и положил их перед Степаном.

— Спасибо капитан — произнёс Степан.

— На здоровье — улыбнулся Резников и, махнув рукой — мол, не провожай, вышел из дома…

— Дело несложное, отправим Степана в места не столь отдаленные, по делу гражданина Афанасьева. Формальный повод есть. Не думаю, что возникнут особые проблемы.

Разговор между Калининым и Резниковым, который явился в компании некого Петра Аркадьевича Столпнина, происходил прямо в кабинете Калинина. Окна, которого выходили на оживленную городскую улицу. Сейчас по ней сновало взад вперед много народу. Автомобили, то двигались в обоих направлениях, то остановленные сигналом красного цвета ожидали возможности приступить к движению. В это время пешеходы ускоряли шаги по прямоугольникам белого цвета, что были нанесены на асфальт, специально для этой цели. Хорошая погода здорово помогала объемному многолюдью, впрочем, и при плохой погоде улица никогда не оставалась безлюдной.

Как раз об этом и подумал сейчас Калинин. Резников одетый в вызывающий костюм светлого покроя, с двумя большими печатками на пальцах, сидел напротив Калинина, положив ногу на ногу. Аккуратно коротко подстриженный и вальяжно веселый, с легким шлейфом от выпитого вина, он внимательно слушал Калинина, пока не озвучивая своего мнения.

Петр Аркадьевич Столпнин по неизвестным для Калинина причинам представлял из себя угрюмую противоположность Резникову. Зачем был нужен маскарад, тоже оставалось непонятным для Калинина. Он прекрасно видел, что перед ним, ни кто иной, как поручик Выдыш, но спрашивать об этом Калинин не посчитал нужным.

— Нельзя Дмитрий Владимирович — произнёс Резников и стукнул печаткой по гладкой полировке стола.

— От чего же нельзя? — просто спросил Калинин.

— Такие дела не решаются подобным образом. Другие силы задействованы здесь и ты Дмитрий Владимирович, это уже должен понимать.

Калинин тяжело выдохнул. На самом деле он хорошо понимал, о чём говорит Резников и ещё лучше понимал, чувствовал, что Резников прав на всё сто процентов. Только мысль о запланированном убийстве ещё не обрела в его сознании твердой почвы. Долгие годы службы противились данному решению, но Резников и без того был достаточно терпелив. Время, по всей видимости, не находилось в положение спринтерского забега, но уже сам Калинин не хотел долго ждать, изводить этим самого себя. Терпение подходило к концу, сочеталась в этом с настроением Резникова. Новая роль привлекала к себе всё больше и больше. Нужно было решиться, и Резников с Выдышем были здесь именно для этого.

— Я хорошо знаю, что заботит тебя Дмитрий, но поверь мне, что ничего осложняющего наши дела не произойдет — произнёс Резников.

— Смешно, уж кому, а Дмитрию известно, что ему ничего не грозит. Сам вел следствие по делу Афанасьева, так что устроим всё. Просто смешно переживать о таких пустяках — Петр Аркадьевич говорил с лицом полного непонимания, позиции Калинина, хотя сам Калинин был очень далек от переживаний на эту тему.

Он действительно знал, что последствия, которые возникнут вслед за бездыханным телом Степана, будут легко преодолимы. Нет не это, а сам шаг. Реальность мира за окном, с людьми, с автомобилями, простыми надеждами, глупыми разговорами — всё же сильно отличалась, от мира Резникова и того же Петра Аркадьевича. Только в этом лежала преграда, ещё где-то на самом дне сознания всё же барахтались остатки совести, но они уже не могли влиять на хозяина и лишь доставляли некоторые неприятные неудобства.

— На счет уголовного дела я не переживаю.

— Боишься не справиться, подобно Степану.

Наконец-то Резников произнёс главный вопрос. Он то и находился на границе реального и того, что за ним. Сделать шаг — принять на себя ношу с которой не справились в короткий срок уже два человека. Хоть Калинин и был уверен в себе, как никогда, но дурное чувство предательского сомнения продолжало напоминать ему о себе, доставляя весь спектр переживаний подобной гадости внутри себя.

— «Дороги назад не будет» — это был последний барьер.

— «Хотя и сейчас мне нет дороги назад, вряд ли Резников оставит меня, пока не убедится в том, что я превратился в остывший труп» — следующая мысль делала предыдущую бесполезной, доказывая, что уже сейчас у него нет никакого выбора, и размышлять, нужно было гораздо раньше, если вообще когда-либо было возможно.

— Все же было бы проще нейтрализовать Емельянова законным способом — ещё раз предложил Калинин.

— Нечего распускать сопли. Обычное дело, как говорят сейчас, только бизнес и ничего личного. Тем более повторяю, что это единственно возможный вариант. Рассуждать здесь глупо — ответил отказом Резников.

Какое-то время они молчали. Калинин второй раз стоял у окна. Гости сидели за столом. Резников несколько раз отхлебнул из своей позолоченной фляжки. Петр Аркадьевич не участвовал в распитии, он что-то рисовал обычной ручкой на чистой обратной стороне одного из многочисленных листков, которых с избытком было на столе Калинина.

— Возможность не справиться с делом существует всегда. На то оно и дело, а если учесть важность этого дела, то твои переживания мне даже нравятся. Честный подход всегда трогает. Недомолвки — недосказанность, лишь мешают. Степан не смог справиться, потому что был не готов. Можно сказать, что он был промежуточным звеном. У меня было куда больше надежды на Афанасьева, но он сломался неожиданно. Степан же был лишен времени, поэтому они нашли к нему подход так быстро. Он не осознавал — зато они были наготове. Степан попался на обычную удочку. Слабость они всегда ищут внутри. Затем проводят необходимые действия.