Джозеф Финк - Исчезающий город [litres]

Скорее всего, Ниланджана заснула, не выключив телевизор, который почти никогда не смотрела. У нее был телеприемник и подписка на кабельное вещание, потому что всем жителям Найт-Вэйла в обязательном порядке полагалось иметь телевизоры и платить за кабель. Хотя она и не считала себя гражданкой Найт-Вэйла, закон касался и ее. Ниланджану это устраивало, поскольку она не возражала против уплаты налогов и правительственных сборов, если на них поддерживались менее удачливые члены общества. Последние несколько лет выдались очень тяжелыми для владельцев кабельного телевидения, и сейчас они относились к беднейшей группе населения. Так что, по крайней мере, те деньги, что она платила за кабель, шли на благое дело, хоть она и редко смотрела телевизор.

Но в это утро он был включен. По шестому каналу передавали местные новости с Тимом и Тринем – одинаковыми полунасекомыми в одинаковых костюмах, как и положено соведущим. Они олицетворяли собой наиболее надежный источник новостей в Найт-Вэйле после радиошоу Сесила, бывшего душой города, и далеко опережали «Ежедневную газету Найт-Вэйла», чья редакционная политика противостояла отделению беллетристики от журналистики. Все любили Тима и Триня, поскольку, по признаниям многих горожан, «они по-настоящему говорят со мной».

И это была чистая правда. Тим и Тринь часто напрямую общались со следившими за новостями людьми. Зритель мог смотреть самый невероятный репортаж, улыбаться рассказу о приемных животных или же плакать, если новость касалась лично его. Именно в такие моменты Тим и Тринь напрямую обращались к человеку и говорили: «Все образуется, Тавин», или «Дела у тебя не слишком хороши, но только ты в состоянии изменить свою жизнь, Диана», или же «Собака – это здорово, верно, Эрл? Тебе надо завести собаку. С ней ты будешь счастлив».

Шестой канал также обладал инициированными правительством полномочиями включаться в любое время в любом доме. Иногда этим пользовались для передачи важных сообщений вроде оповещений о похищении ребенка. Иногда потому, что рейтинг канала падал и требовалась какая-нибудь «фишка». В любом случае, думала Ниланджана, вполне возможно, что она не уснула с включенным телевизором. Телевизор просто сам мог включиться на шестом канале.

– …до сих пор не найден, несмотря на все усилия Тайной полиции. – Это было первое, что Ниланджана поняла со слов Тима (а может, Триня). – Полиция не обнаружила никаких следов Ларри или даже его дома. Оба они числятся пропавшими без вести после заявления жительницы по имени Эрика, которая также заявляет, что она ангел, – сказал Тринь (или Тим).

– Ха-ха-ха. Ангелов же не существует, Тринь, – отозвался Тим.

Отлично, теперь я знаю, кто из них кто, подумала Ниланджана.

– Да, конечно, не существует, – согласился Тринь. – И полиция заключила предполагаемого ангела Эрику под стражу за незаконное заявление о своем существовании.

– Нам прямо сейчас сообщают, что Эрика сбежала из-под ареста, взлетев высоко в небо при помощи огромных, покрытых перьями крыльев. Свидетели утверждают, что слышат звуки, похожие на валторну в сочетании с детским хором.

– Люди пойдут на что угодно, чтобы защитить свои заблуждения, верно, Тим?

– Ха-ха-ха-ха, – рассмеялся Тим, хлопнув по столу человеческой рукой. Ноготь на безымянном пальце его правой руки был сантиметров восьми длиной и окрашен зелеными и черными полосками. – Ха-ха-ха-ха, – повторил Тим.

– Если вы видели Ларри Лероя на окраине города, пожалуйста, позвоните по номеру, который вы видите на экране.

В нижней части экрана появился номер телефона. Рядом с треугольным лицом Триня возникла фотография Ларри. Он улыбался, лоб у него блестел. Вспышка была слишком яркой. Улыбка казалась искусственной, как всегда, когда позируют перед объективом, с изгибом губ, появляющимся, когда группе говорят: «Так, все сказали “сломанные ноги”» и все повторяют «Сломанные ноги», что каким-то образом должно вызвать естественную счастливую улыбку.

Ниланджана посмотрела на стоявшую на книжной полке диораму, которую нашла в пустыне на том месте, где стоял дом Ларри. Четкие детали лица Дороти, тонкая текстура алюминиевых бортов ее боевого дирижабля, огонь там, где некогда простирался Канзас. Ниланджана почти могла разглядеть отдельные дома, детей и собак на лужайках. Ларри виртуозно владел цветовыми переходами: в невидимом заходящем солнце яркий желтый и оранжевый перетекали в светло-коричневый и розовато-лиловый с длинными тенями.

В своем искусстве он передавал жизнь. Журналистам и ораторам нужен язык, чтобы выразить свое понимание жизни. Ниланджане и другим ученым – числа, чтобы собирать данные и формировать структуру вселенной. Создавая свои миры, Ларри полагался на цвета, штрихи и умелые руки. Ни один историк или писатель не смог бы и на тысяче страниц описать словами сюжет столь богатый, как тот, что Ларри передал диорамой в коробке из-под обуви. Каждая из них – шедевр, подумала Ниланджана. Она уже плакала. Это было нормально. Ее просто вымотал кошмар, который она не могла вспомнить.

Она прониклась сочувствием к Ларри. Она его не знала. Его никто не знал. Он создавал удивительные произведения искусства, но они не попали ни в один музей, ни в один журнал. Детей у него не было, и жил он настолько далеко от города, насколько было возможно, чтобы тем не менее оставаться в Найт-Вэйле. Он мог так много дать миру, но никто не знал, в чем заключалось это «так много». Только своей смертью – будучи съеденным многоножкой или убитым Городским советом – он мог показать всем, что он создал. Не осталось ни тела, ни развалин дома, лишь яма на том месте, где все это было погребено.

И диорама, застывшая и глубоко личная, в ее доме. Единственное сохранившееся свидетельство его таланта.

Ниланджана дала себе слово, что, когда все это закончится, она сделает все для того, чтобы Найт-Вэйл узнал, кем был Ларри Лерой и что он создал.

– Обещаю, Ларри, – сказала Ниланджана диораме.

– Что вы обещаете? – спросил Тим с телеэкрана.

– В смысле?

– Тим хочет знать, что вы обещаете, Ниланджана. Вы сейчас говорили с диорамой?

– Что? Нет. Я…

– Прекрасная диорама. Это вы ее сделали? – поинтересовался Тим.

– Нет. – Ниланджане не хотелось, чтобы они узнали, что она была в пустыне и копалась в вещах Ларри. Яма, в конце концов, была местом преступления. – То есть да.

– Эй, а что вы делаете с Дэррилом?

– Да, как у вас дела? – спросил Тим, забыв о диораме. – Вы просто классная пара!

И тут рядом с лицом Тима появилась фотография, изображающая парочку в солнечных очках, выходящую из подъезда Ниланджаны.

– Эй! Я не публичная фигура! Вы не имеете права показывать такие фото!