Борис Конофальский - Сталин против рептилоидов [publisher: SelfPub.ru]

– Получайте, мерзавцы, – кричала Ракель Самуиловна стреляя, – получайте!

Бах!

Следующая пуля ударила в стену напротив двери.

Бах!

И последняя зацепила бок Мадьяру, который тоже выскакивал из комнаты из-под града пуль, спотыкаясь о гору из огромного тела Жирного.

Товарищ Тыжных увидел, как в тусклом свете слабой лампы из комнаты в коридор вываливаются люди, а там, в комнате, гремят и гремят выстрелы, и высоко кричит женщина. Он присел на колено, взял револьвер в обе руки и крикнул:

– Товарищ Незабудка, кто это? Что за люди?

А Ракель Самуиловна кричала в ответ, нажимая и нажимая на курок револьвера, в котором не было патронов:

– Это убийцы, товарищ Тыжных, убийцы, убивайте их, они зарезали Арнольда!

Больше ничего Свириду говорить было не нужно. До кучи врагов было всего десять шагов, с такой дистанции он не промахивался. Первый враг получил своё сразу. Это был Мадьяр, который вытягивал из внутреннего кармана пистолет и вставал с пола. Он выстрелил во Свирида и не попал. Пуля пролетела мимо.

А вот первая пуля Тыжных сразу попала в цель, она ударила Мадьяра в грудь, а вторая в голову, в лоб, да так, что кепка подлетела под потолок. А сам Мадьяр рухнул и сполз по стене замертво. Третью пулю получил тяжело встающий с пола и заливающий всё вокруг своей вонючей кровью Жирный. Пуля ударила его в грудь, но он как будто не заметил этого, продолжал вставать, опираясь на стену, тогда Тыжных влепил ему пулю в голову. На лбу у Жирного появилась дыра над левым глазом. Но и это не остановило великана. А тот закрыл дыру огромной ладонью и с удивлением смотрел на Свирида правым глазом.

Тогда Свирид выстрелил ещё раз и ещё, прямо в центр лба. Ещё две дырки в огромной голове. Только тут Жирный повалился на пол, как тяжёлый куль. Последнюю пулю, товарищ Тыжных выпустил в спину Фельдшера, тот схватился за бок и пошёл по корриду прочь от Свирида. И сделав три шага, упал. А сам товарищ Тыжных спрятался за угол, привычным движением открыл крышку барабана, вытряхнул гильзы одну за одной и стал вставлять патроны, не отрывая глаз от угла, из-за которого могли появиться враги. Он не видел, как из комнаты с залитым кровью брюхом, держась за стену, вышел Чапа. И пошёл к чёрному выходу, оставляя на стене кровавые лапы. Его за ногу схватил Фельдшер:

– Чапа, подними меня. Он мне почку прострелил.

Не говоря ни слова, вопреки своему характеру, Чапыга помог подняться Фельдшеру, побоялся он бросить этого страшного человека, и они, поддерживая друг друга, скрылись в темноте коридора, уходя к чёрному ходу.

Тыжных заглянул за угол, целясь в темноту коридора и крикнул:

– Товарищ Катя? Вы живы?

– Тыжных, они убили Арнольда, – кричала красавица, – они убили Арнольда. Убейте их всех.

Он прошёл по коридору, никого не встретив. Но оружия не опуская. Заглянул в комнату. Там, в распахнутом халате на голое тело и перемазавшись в крови, сидела Ракель Самуиловна, у неё на коленях лежала голова Арнольда.

– Они убили его, Свирид, – сказала Ракель Самуиловна как-то удивлённо. – Вы их убили?

– Не всех, – сухо говорил Свирид, словно оправдывался. – В коридоре только двое. Но кровища тянется дальше, по-всякому эти контры своё получили.

Он снял фуражку, стоял хмурый и серьёзный. В заношенной кожанке сбитых до белизны на сгибах сапогах. В одной руке фуражка в другой «наган». Он старался не смотреть на тело Ракель Самуиловны, которое почти не прикрывал распахнутый халат.

– Они убили его, Свирид, – опять произнесла товарищ Незабудка и зарыдала.

– Да хватит вам, товарищ Катя, – вдруг как-то зло сказал Тыжных, – прекратите это. Что вы тут устроили панихиду, товарищ Бухакнкин погиб как положено бойцу революции. Я б тоже так хотел бы. И оденьтесь, все ваши телеса видать.

Но его строгость не обманули женщину, она почувствовала, что голос его едва не срывается. Она взглянула на него и увидела совсем-совсем молодого, пусть даже крепкого и решительного человека, которого сильно тронула смерть товарища, но который не собирается сгибаться под страшным гнётом случившегося.

– И что будем делать? – Спросила Ракель Самуиловна, наконец запахивая халат.

– Собираться будем. И быстро.

– Нужно куда-нибудь сообщить.

– Сообщим из безопасного места. Собирайтесь.

– Мне нужно принять ванну. – Она показал руки, запачканные кровью товарища Арнольда.

– А мне нужна победа мировой революции. На помывку вам две минуты.

– Что? Две минуты? – Удивилась красавица. – Да что можно помыть за две минуты?

– Всё! – Уверенно сказал Свирид. – Сразу видно, что вы не служили в Первой конной. У нас комэск говорил: одёжка – минута, уборная, помывка – две минуты, коня под седло – минута. Через четыре минуты всем быть в седле.

– А сколько ваш комэск давал времени на завивку волос и наложение румян? – С вызовом спросила товарищ Незабудка.

– Товарищ Катя, – с упрёком заговорил Тыжных. – Не время шутить, они, между прочим, не за мной приходили, они за вами приходили, и как я понял, я не всех убил. – Он взял из её рук револьвер, достал из кармана патроны, стал его заряжать. – И я так думаю, они ещё придут. Так что две минуты на помывку и уходим.

Он протянул ей заряженное оружие:

– Не выпускайте его из рук даже в уборной.

Товарищ Незабудка взяла оружие и, поджав губы, пошла в уборную, переступая через трупы аккуратненько. Свирид пошёл с ней, и встал рядом с дверью.

– Вы что будете тут стоять? – Возмутилась Ракель Самуиловна. – Идите в комнату.

– Я ж вас охраняю, а не комнату.

– Не нужно стоять под дверью дамских комнат, когда там дамы. Вас этому не учили?

– При царизме меня вообще ничему не учили, а при советской власти меня учили только воевать да читать. А про дамские комнаты я и слыхом не слыхивал.

– Отойдите от двери и займитесь чем-нибудь.

– Да хватит вам, товарищ Незабудка, делайте свои дела, я от вас теперь ни на шаг не отойду. Вот не было меня с вами – и вон Арнольд мёртвый лежит.

– Товарищ Тыжных, отойдите отсюда, иначе я просто буду стоять тут, и мы будем просто терять время. – Безапелляционным тоном говорила красавица.

– Вот была у нас такая корова одна в деревне, дура однорогая, хозяин её Падлой звал, вот всё она упрямствовать любила, вот что б всегда всё по её было. – Назидательно отвечал Тыжных. – Так её паровоз сбил. Насмерть, только ноги задние остались.

Он пошёл к комнате, Ракель Самуиловна наконец закрыла дверь дамской комнаты закатила глаза к небу, вернее, к потолку и сказала сама себе:

– Боже мой, деревенская непосредственность это нечто! Он сравнил меня с однорогой коровой по имени Падла. – Она взглянула на себя в зеркало, хмуро и невесело, и поправила локон. – Возможно, это деревенская форма флирта.