Герда - Играя с Судьбой [СИ]

Мне давно нужно было возвращаться. Держа ориентир на звезду, я плыл, но, странное дело, казалось, она с каждым гребком становилась тусклее. И далекий тихий гул прибоя постепенно ослабевал. Видимо, я попал в течение, которое уносило меня от берега. Скажи кто, что окажусь в подобной ситуации, не поверил бы. Как не поверил бы в то, что не буду испытывать страха.

Устав грести, я лег на воду, уставившись в небо. Звезды сияли — огромные, яркие; глаз не отвести. Зная из учебников, что в условиях развитого промышленного производства невозможно сохранить в первозданном виде чистоту и прозрачность атмосферы, я удивлялся лишь одному: Ирдал считался одним из промышленных центров Лиги. Но звезды здесь сияли ярче, чем в выстуженном морозном небе Лидари. А среди звезд — орбитальные станции, челноки, корабли, спешащие в порт — не такие яркие, но стремительно перемещающиеся по небосводу.

Меня уносило из реальности, а в грезах не казалось неприемлемым — согласиться на предложение летяг, жить и работать. Здесь. У этого непостижимо — ласкового, безобманного моря, одним прикосновением утолившего все терзания и страхи. Врасти корнями в благодатную почву. А о Торговом Союзе и неприветливой стылой Лидари просто забыть как о страшном кошмаре, словно не было той жизни, каждый день пробовавшей меня на зуб.

Я не слышал гула двигателей и шуршания рассекаемых волн, только голос — веселый и звонкий:

— Эй, парень, не пора ли назад? Не хотелось тебе мешать, но через пару километров — оживленный торговый фарватер. Ты куда собрался? В Кор-на-Ри? Так каждое утро и вечер туда ходит катер. На катере доберешься быстрее. А так еще пару дней проплывешь.

Насмешка? Не понять…

А на суденышке, что неспешно шло параллельным курсом тускло замерцали огни, обозначая силуэт, потом постепенно разгораясь подсветили море, палубу и несколько фигур на борту…

— Тебя до берега подбросить? — вновь полилась чужая, но понятная речь.

В пару гребков я подплыл к катеру, ухватился за поручни, поднялся на палубу и вцепился в протянутое мне пушистое полотенце.

— И как тебе наше течение?

Я вздрогнул от неожиданного вопроса, потом ещё и ещё… руки, ноги, живот, зубы — каждая часть моего тела тряслась в своём ритме, так что полотенце только чудом не вывалилось из скрюченных, дрожащих рук. Ответить я не смог, так сильно стучали зубы.

Но спасатели, казалось и не ждали ответа: откуда-то вынырнул высокий парень, сказал «ага», и меня укутали во что-то тонкое, шуршащее, мягкое и очень тёплое. Помогли сделать несколько шагов, усадили на скамью и сунули в руки стакан с чем-то обжигающе-горячим — это я понял, когда отхлебнул из него.

Дали небесные! Как я умудрился настолько замёрзнуть в столь тёплом море? Ведь даже в Академии, в самые лютые морозы я не промерзал так! Заболел я что ли? Но озноб стал постепенно стихать — термоплед грел снаружи, напиток — изнутри. Приятное тепло волнами распространилось по телу, а с теплом пришло и чувство сонной усталости: руки — ватные, ноги — ватные, веки — свинцовые. Подсветка незаметно погасла, и я очутился в почти полной темноте. Самое то закрыть глаза и уснуть. Но не дали.

— Тебя о течении что, не предупреждали? — прозвучало совсем рядом. И на этот раз ошибиться было невозможно. Голос был явно женский. Девичий. Дали небесные… хорошо, если она не видела, как я забирался на борт в чем мать родила. Да я и сейчас не то чтобы одет. Но плед лучше, чем ничего. Мне стало совсем жарко — но теперь уже от стыда. Девушка что-то говорила, но я не слышал — в ушах стучала кровь, в голове стало звонко и пусто. Я сжался, стараясь тщательнее прикрыть себя со всех сторон. А она — то ли специально, то ли не замечая моего состояния — нагнулась, заглянула прямо в лицо, повторила:

— Горячего, спрашиваю, еще принести?

— Д-да… — выдавил я из себя. И лишь когда она отошла, я понял, что сказал это не на языке Раст-эн-Хейм.

Я не только понимаю, но и… говорю по местному?

Не успел я испугаться этому, как девушка вернулась. Подтянутый силуэт неожиданно вынырнул из темноты, загородив едва теплящуюся желтоватым светом лампочку. Показалось — она, эта девушка, полностью обнажена. Гибкое, мускулистое тело. Опять окатило жаром по телу, я попытался отвести взгляд от высокой груди, с ужасом ожидая, что девушка увидит моё смущение. Но тут лампочка погасла и на теле девушки проступили светящиеся линии целая россыпь мелких светящихся точек. Глядя на четкие окончания узоров на предплечьях, бедрах и вокруг шеи, я сообразил, что это рисунок на ткани. Стало легче дышать.

— Вот, держи, — сев на скамью рядом, она протянула мне стакан. — Ты из госпиталя? Хорошо плаваешь, кстати. Сначала мы думали, что ты из местных, любящих себе нервы пощекотать. Есть тут такие… перцы, знающие течение от и до и когда и где из него можно выплыть. Но когда поняли, что тебя просто несет в открытый океан — все, шутки кончились…

— Шутки, значит… А если бы я — на дно?

Кто-то из парней сдержанно хохотнул в темноте.

— А с чего тебе на дно? — иронично спросил он. — Хищников тут нет. На воде держишься. Маячок транслировал — пульс, давление в норме. Вот под конец заплыва температура у тебя начала снижаться. Ну, мы и встрепенулись. А так по всем параметрам — не с чего тебе на дно, ещё пару часов точно продержался бы. Если что не так, ты извини, но у нас на твой счет особых поводов волноваться не было.

Стало стыдно вновь — на этот раз за собственные слова. Подумалось — лучше молчать, не издавая ни звука, чтобы не попасть впросак. Судя по тому, насколько близко спасатели подкрались ко мне, им, действительно, с точностью до сантиметра было известно мое положение. И наверняка, не только оно.

— Испугался? — шепнула девчонка мне на ухо.

— Еще чего!

Тихий вздох в тишине. Но вместо того чтобы уйти, она придвинулась ближе, хотя, мне казалось — ближе уже некуда. И так между нами расстояние было не больше ладони. А теперь нет и того.

Сердце вздрогнуло и подскочило, застучало часто; меня словно сунули в бак с кипятком — от нестерпимого жара было трудно дышать. И хорошо, что темнота — никто не видит, как остро я реагирую на ее непозволительную близость.

Мне бы разозлиться: ни одна девчонка в торговом союзе не позволила бы себе подобных вольностей, если хоть чуточку дорожила репутацией и не желала нажить проблем. Ни одна… Когда девчонка прижимается к парню, она нарывается на неприятности. Но это было аксиомой в том, знакомом мне мире, а тут…

Она взъерошила мне волосы.

— Не злись. Мы ошиблись. Я ошиблась. Прости.

И вроде знакомые слова, но смысл ускользал. А еще: до безумия хотелось заставить ее заплатить за эту дерзость — за прикосновения, за покровительственный тон, за то, что она принесла горячее питье, словно не понимая, из-за такой близости женщины мне бы нужно сейчас льда за шиворот натолкать…