Михаил Фиреон - Детектив Марк Вентура

Не доезжая полквартала до цели, сержант Алькарре обогнал карету, первым спрыгнул с седла на мостовую и в предвкушении кровавой расправы, скривился на ярко освещенные, призывно лучащиеся радостным теплом в ночной мгле, красные и синие витражи.

Все также лил дождь. По правую руку возвышалась темная крепостная стена. Под наглухо заложенными кирпичами арками казематов бастиона темнели тяжелые, проклепанные медными полосами двери. Где-то в окошке караульной наверху, на стене, горел огонь керосиновой лампы или свечи. Над ярко освещенными витражами и серым фасадом веселого дома возвышалась непроглядная и темная скальная стена. В вышине через завесу дождя едва просматривались огоньки стоящих на вершине, рядом с крепостью Гамотти строений. Дальше по улице, темнел черный пожарный пруд, с другой же стороны, с той, откуда подъехали и остановились, чтобы заранее не спугнуть своих жертв, полицейские, стояла необъятная пятиэтажная громада доходного дома. Здесь не было фонарей и тусклое сияние подсвеченных понизу керосиновыми лампами и свечами окон многоквартирного дома, не давая тени, казалось только усиливало темноту в узком проулке между заслонившей полнеба скальной стеной над головами и пятиметровой глухой громадой крепостной стены. Но вокруг было не безлюдно: презрев непогоду, дождь и опасности темных подворотен и улиц Гирты, какие-то сумрачные личности по одному, по два, а иногда и по три человека, бодро шагали к заветному дому с витражами. Оставляли далеко за углом экипажи и кареты, отправляли восвояси слуг, давая им на юво и вино, чтобы тоже весело провели вечер, и инкогнито заходили в заведение через низкую и неприметную боковую дверь. Кто-то обратил внимание на отряд верховых и черную карету и, развернувшись, вжав голову в плечи, заспешил прочь, как будто бы он тут совсем не у дел. Несколько человек остановились неподалеку, под козырьком двери ведущей в каземат бастиона, посмотреть, что тут будет происходить, достали вино и весело закурили.

— Ну что, готовы? — закуривая, важно, с насмешкой, спросил капитан Глотте у Фанкиля. Сержант Алькарре, усмехнулся, ожидая распоряжения командира, звонко хлопнул по ладони своей уже успевшей промокнуть плетью.

— Сейчас выкурим! — доставая из кареты ведро прикрытое толстой шерстяной рогожей, чтобы дождь не залил содержимое, деловито сообщил всем рыцарь, поднял глаза к небу, быстро прочел про себя молитву и перекрестился. Глядя на его суетные приготовления, капитан и сержант только усмехнулись, но не стали портить его план, предоставили ему инициативу.

— Жечь будете? Это когда ж вас нашим инквизитором, а преподобный, благословили? — громко и грубо спросил у Фанкиля сержант Алькарре и сплюнул жевательный табак себе на сапоги.

— Бог благословил — нашелся, бодро продемонстрировал ему крест на рукаве Фанкиль и вдохновенно пояснил — душа закостенелого нечестивца мучается в этом развратном, истощенном грехом теле, рвется к Господу. Так что милостиво выпроводить ее отсюда, освободить от оков — прямая обязанность любого христианина.

Мрачные люди засмеялись его короткой проповеди и все устремились к дому, встали и приготовились у окон и дверей. Фанкиль улыбнулся. В его глазах горел боевой азарт. Его трясло от предвкушения намечающегося действа.

— Открывай! — загремел в боковую дверь ногами, грозно и требовательно зарычал он — я владыка Дезмонд!

— Чего? — сдавленно возмутились, распахнули ему дверь какие-то люди, но не успели опомниться, как сержант Алькарре ворвался в коридор и двумя меткими ударами своей тяжелой плетки, заставил обоих упасть, хватаясь за контуженные разбитые лица. Перешагнув через тяжело дышащих, держащихся за разбитые головы лакеев, Фанкиль, капитан Глотте, сержант Алькарре, Инга, доктор и еще несколько драгун ночной стражи вошли в низкий, подсвеченный густо коптящими алыми и белыми ароматическими свечами холл веселого заведения. Тяжелый смрад вызывающих все самые низменные чувства благовоний стоял под сводами, где-то наверху играла какую-то омерзительно-развязную мелодию, пиликала на весь дом граммофонная пластинка, отовсюду доносились самые омерзительные тяжкие, похотливые ритмичные и неритмичные звуки, стоны, смех и крики. Жарко горели камин и газовые рожки. Из боковой двери, из под низкой арки под лестницей, к полицейским выбежала голая женщина в одних сандалиях на высокой шнуровке и с подвязанными к локтями и коленям кусками красной и синей газовой материи, хвостами развевающимися на сквозняке. Шумно глотнула из фужера, утерла голой рукой рот, и с невменяемым, распаленным вином и творящимся вокруг беспределом похотливым интересом уставилась на новых гостей. Ее тело лоснилось от пота, щеки горели. Она была одурманена опиумом и, похоже, появление вооруженных людей с плетьми для нее показалось просто каким-то новым этапом сегодняшней, в преддверии фестиваля особенно буйной и веселой, сессии.

— Ахаха! — засмеялась было она и, раскинув руки, бросилась к Фанкилю, но грозно шлепнула усиленная цепью плеть и девица без единого вскрика повалилась на ковер на колени. Кровь уродливой грязью растекалась наискосок ее груди, заливала рассеченное ударом лицо, стекала по плечам и шее. Больше ничего похотливого и страстного не осталось в этой обнаженной красно-белой корчащейся на полу, неспособной даже стонать от боли женщине.

Капитан Глотте опустил свою плеть.

— Наружу ее! — рычащим голосом приказал он. Двое полицейских бесцеремонно подхватили под руки и поволокли ее на улицу под ливень.

Похоже, в пьяном угаре за шумом дождя, ревом граммофона и другими звуками идущей наверху сессии, никто не догадался, что только что случилось в холле на первом этаже.

Фанкиль же поставил перед собой ведро, достал пропитанный селитрой шнур, машинально, по привычке, поставил и крутанул свой стеклянный волчок, проверить, будет ли гореть.

— Мэтр Сакс — убедившись, что прибор вращается как положено, сохраняет равновесие, с сосредоточенной серьезностью, держа в руках запал, обратился к коллеге рыцарь — кричите, как уговорились. Орите что есть сил.

Зажег фитиль от газового рожка на стене, бросил его в ведро и поспешно отстранился.

Доктор снял свои очки, распахнул свой рот, стыдливо огляделся на приготовившихся внимательно слушать его полицейских и, вдохнув побольше воздуха, давая петуха, заголосил.

— Пожар! Горим!

Уголь с селитрой в ведре вспыхнули, повалил необычайно густой и едкий белый дым, что быстро заполнил весь холл, пошел на лестницу и верхние этажи. Полицейские, дежурящие внизу, держа наготове оружие, припали на корточки, чтобы не задыхаться в нем, предупредительно заняли боевые позиции.