Михаил Фиреон - Детектив Марк Вентура

Словно прочитав его мысли, принцесса подняла глаза на детектива и хомут тяжелой, давящей боли сжал его горло и грудь, словно внезапная тоска безвозвратной потери и сумасшедшее, космическое одиночество железными клещами сдавили ему сердце. Но детектив удержался и не отвел взгляда, не отпустил руки. Пожал ее пальцы утвердительно и как можно более нежно. Ее руки были холодными и влажными от воды, которой она, наверное, пыталась унять боль в кулаках, что в приступе внезапного отчаяния или ярости разбила о каменную стену.

Герцогиня опустила глаза. Вертура вздохнул свободнее. Он по-прежнему чувствовал ее травмированные руки, но не отпускал их, зная, что единственное, что он сейчас может сделать, это принять на себя часть этих тоски и безысходности, потому что, как он всегда знал по себе, самое страшное в такие моменты, это оставаться одному, когда все отворачиваются и говорят — «ты сам виноват», «это твои проблемы», или «ничего страшного, у других хуже, а ты…». И что быть рядом и не отвернуться, не отпустить ее руку, как бы не было отталкивающе тяжело — это единственное и, наверное самое лучшее, что сейчас он мог сделать для того чтобы хоть как-то помочь ей. Несколько секунд Мариса с подозрением смотрела то на детектива то на принцессу, хмурилась, как будто думала о чем-то неодобрительном, потом что-то для себя решила, пересела на кровать, подвинулась к герцогине, подсела к ней боком, обняла за голову и плечи и, как младшую сестру, прижала к себе, уткнувшись подбородком ей в затылок.

Еще один миг принцесса сидела все также молча, напряженно и неподвижно, словно не решаясь ответить ей, потом подняла разбитую в кровь руку, тоже обняла Марису за плечо, положила ей ладонь на грудь и, уткнувшись ей в шею, заплакала страшно и безгулно — без единого рыдания, стона и всхлипа. Вздрагивая всем телом, она непроизвольно сжимала пальцами одежду Марисы, льнула к ней, словно та была единственным человеком на всей земле, кто мог сейчас помочь ей. Ее спина и плечи содрогались, по щекам катились слезы, с ними по лицу текла тушь. Вертура растерянно смотрел на Марису, не зная, что теперь делать ему, но внезапно догадался, пошел в ванну, сполоснул кофейную чашку и два фужера, вернулся к столу, взял бутылку «Черных дубов», налил всем троим. Присел рядом в кресло, закурил.

Так они просидели еще несколько секунд, пока у принцессы не кончились слезы. Она отняла от Марисы ладонь, а та взяла со стола фужер.

— Выпейте, моя леди — заботливо сказала она, вручая его герцогине.

— Мне нельзя крепкого… — хрипло и глухо, одними губами, прошептала принцесса.

— Ничего, сейчас можно — ласково, но твердо, настояла Мариса и как когда-то давно детектив ей трубку, поднесла к губам принцессы фужер. Та взяла его в руки и одним глотком выпила горький, самогонный спирт, профильтрованный через угли и настоянный на жженой дубовой коре.

— У вас течет тушь — глядя на ее измазанное, в подтеках, лицо, заботливо сказала Мариса, и, наверное, не отдавая себе отчета в своих действиях, ловким жестом откинула с ее лба волосы и провела пальцами по щеке герцогини, проверяя, не мажется ли, предложила — пойдемте, я помогу вам умыться.

Принцесса Вероника вздрогнула от этого деловитого, как у матери к ребенку, прикосновения, поджала плечи и голову, смущенная этими непривычными ей словами и действиями.

— Со мной все в порядке… простите… — прошептала она и, опустив голову, так что растрепанные волосы снова упали ей на лицо, прижалась к Марисе.

Детектив протянул герцогине руки и дрожащими ладонями, преодолевая резкий, как острие бритвы ореол отчаянья и боли, что разливался вокруг нее, снова взял ее ладонь в свои.

— Моя леди… — сказал он как можно более мягко и благородно — скажите, как мы можем помочь вам, что мы можем для вас сделать?

Ее лицо исказилось в напряженной и оскорбленной, застывшей маске демона, но взгляд остался печальным и выразительным. Его глаза встретился с ее пронзительными темными глазами полными одиночества и безысходной тоски. Минуту они сидели так молча, держась за руки. Внезапно принцесса Вероника смутилась и, крепко пожав обеими руками ладони детектива, отвернулась, словно устыдившись своих чувств и мыслей.

— Простите меня за эту сцену… — сдавленно и холодно, хорошо поставленным, привычным всем командным голосом произнесла она в сторону — мне действительно надо умыться.

Детектив кивнул Марисе, та поднялась с кровати и потянула за собой за руку принцессу.

— Пойдемте, я помогу — обняла ее за плечи, утверждающе потрясла, повела в ванную, чтоб помочь отереть потекшие по щекам тушь и тени.

— Знаете, у меня была младшая сестра, мы вместе жили в приюте — рассказывала, болтала Мариса уже у раковины. Дверь была открыта, но ее слова были едва различимы за веселым плеском льющейся воды — Стефания, бестолковая, несамостоятельная, капризная девка. Я все время умывала ее, стирала ее шмотки. А она все только и мечтала, что станет принцессой и у нее будут прислуга, рыцари и принц. Ее пороли, за всякую ерунду, а она говорила, что когда станет большой, то сама будет всех лупить. Перемазывалась в чернилах, когда я делала уроки, лазала под кровать, валялась в пыли, приходилось мыть ее, отирать все вокруг холодной водой. Горячая у нас была только на кухне и то, только когда грели чтобы помыть посуду, к завтраку или обеду. На чердаке был чугунный бак, куда собиралась дождевая вода. Пить ее было невозможно. Она всегда была со ржавчиной и вкусом черепицы с крыши. А в банной комнате, когда не топили, было очень холодно. И вода даже летом была ледяной… Она так вопила и брыкалась, когда надо было мыться, я ее просто ненавидела за это.

Они вернулись к столу, сели на кровать, принцесса Вероника чуть улыбнулась рассказу. Сказала, что Марисе непременно стоит написать книгу — настолько живо у нее выходит рассказывать о своем детстве. Вертура снова взялся за «Черные дубы», налил всем в фужеры. Они выпили и закурили.

— Спасибо вам — глядя да Вертуру и Марису, тихо сказала герцогиня и опустила глаза. Достала из поясной сумки трубку и вдохнула из нее. Сам по себе в ней вспыхнул яркий желто-зеленый, больше похожий на лампочку, чем на настоящее пламя, свет. Принцесса затянулась, выдохнула облако какого-то необычно ароматного ни на что не похожего по вкусу не то пара, не то дыма. Оперлась локтями о колени, опустила голову. Растрепанные волосы упали на лицо. Мариса села позади нее, достала гребень.

— Я расчешу? — тоном не терпящим возражения, спросила она, положив ей ладони на основание шеи.

Принцесса кивнула. Мариса легко притянула ее за плечи, прижала спиной к себе, обняла ее, зажала локтями, как ребенка и, отделив от волос принцессы половину, выставила пред собой и принялась аккуратными, но энергичными движениями, расчесывать их с конца своим гребнем. Принцесса Вероника забеспокоилась, задрожала от этих напористых действий.