Михаил Фиреон - Детектив Марк Вентура

Его сумрачный взгляд был застывшим, словно его дух покинул тело и блуждал где-то далеко, в той глубине разума или в прошлом, куда уходят люди, которых постиг тяжелый физический недуг или неизлечимая душевная болезнь. Казалось бы что еще совсем недавно это был бодрый, умиротворенный работой в саду человек, но это был всего лишь момент мимолетного просветления — сейчас перед детективом сидел настоящий маршал Ринья — опасный, обличенный абсолютной властью, больной, сумасшедший старик.

Но как только детектив успел подумать все эти мысли, взгляд герцога Георга Ринья внезапно стал снова живым и осмысленным. Минуту он ждал, казалось-бы не замечая стоящего рядом полицейского, словно испытывал его терпение, потом повернулся и предложил присесть к столу в свободное кресло.

— Как вам прием у Вильмонта? — без особого интереса, но тоном не сулящим ничего хорошего, поинтересовался он у детектива. Вертура промолчал, не зная как ответить на это, и правильно сделал. Герцог Ринья продолжил, не дожидаясь его ответа.

— Все такой же изворотливый, задушевный интриган с ядовитым языком? Все также напудрен, напомажен и настолько манерен, что выходит из ванны, чтобы сходить в туалет?

— К сожалению, ваше высочество, я не знаю таких подробностей — детектив смиренно склонил голову, приготовившись и дальше слушать о чем будет говорить с ним маршал Гирты.

— Оплошала ваша контрразведка — брезгливо и энергично бросил, махнул рукой на бутылки, предлагая детективу налить себе вина Георг Ринья — вот смотрю на вас Вертура и не понимаю, с чего вы ему потребовались? Может сразу отрубить вам голову. Рассердится, расскажет, какую я испортил ему схему.

— Ваше высочество… — покачал головой детектив.

Но герцог, казалось, опять не слышал его. Его взгляд внезапно снова стал сумрачным, словно он снова терял над собой контроль, погружаясь в пучины своих темных мыслей. Он долго и пристально смотрел перед собой, как будто на детектива, словно таким образом мог разгадать, что он за человек, смотрел тяжело, внимательно, нескромно, с осознанием соей власти сделать с ним все что угодно, казнить или помиловать. Вертура прочел про себя молитву, бросил быстрый взгляд в альков на иконы и мысленно перекрестился.

Он так и не прикоснулся ни к фужерам, ни к бутылкам.

— Да… — взгляд герцога снова приобрел четкость, как будто за время этого помутнения герцог сделал какие-то выводы — все проваливайте с глаз моих прочь. Вы просто никчемная шавка с вами не о чем говорить. Но все же я очень желаю — герцог подался вперед, голос его почти опустился до рыка — чтобы вы уяснили себе что хоть я и не творю беспредела, но если вы или кто еще из ваших снова ступит на вверенные моей власти земли, следующий наш разговор будет коротким и быстрым. И мне плевать откуда вы, хоть из Ордена, хоть из дворца Вильмонта, хоть из королевской контрразведки, так и передайте вашему Фанкилю. Надо искать — ищите в другом месте, вам тут делать нечего, уяснили?

— Уяснил… — тихо ответил детектив. Он сжал губы, старательно пытаясь сохранить лицо, но машинально схватился за подлокотники кресла и, не в силах пошевелиться от парализовавшего его непонимания как теперь правильно поступить, остался сидеть. Наверное, именно этот подсознательный жест страха и послужил причиной, агрессии безумного герцога, пробудив в нем тот самый инстинкт жаждущего крови и расправы над беззащитной, напуганной, жертвой хищника.

— Встать! — внезапно громко и резко вскрикнул, приказал детективу Георг Ринья — вон отсюда! И чтоб ноги вашей тут больше никогда не было. Брысь! — он сжал кулаки и взлетел с кресла. Вертура тоже вскочил, но сделать ничего не успел — его левый глаз вспыхнул огненной вспышкой и детектив, отброшенный мощным ударом умелого рыцаря, опрокинулся к стене.

— Ваше высочество! — на пороге появился тот самый усатый оруженосец с лицом сержанта и бросился на детектива.

— Выкинуть вон! — скривившись лицом, бросил ему герцог и, схватив со стола бутылку, начал из нее пить.

— Вставай тварь! Пошел вон! — громко, так что затряслись стекла закричал солдат, грубо схватил за плечо контуженного полицейского.

— Я сам… — попытался тот, он хотел попросить «не бейте», но зал внезапно наполнился шумящими вооруженными людьми, его подхватили под локти и с треком рвущейся одежды, поволокли на лестницу и вниз, бросили на камни мостовой во дворе. Тяжело ударила плеть, но толстая ткань мантии смягчила удар. Прикрыв голову рукавами, детектив бросился в открытую арку ворот.

— Бегом! Подстрелю! Быстро! — со смехом подгоняя его щелчками кнутов, с воинственным свистом и гиками, слуги герцога устремились за ним. Страшно и резко, громыхнул над головой мушкетный выстрел, какой-то верховой направил на него коня, собрался давить, но детектив пробежал через подъемный мост и спрыгнул с другой стороны дороги, что сворачивала серпантином, благо за ней был пологий, проросший травой склон.

Солдаты сверху засвистели, засмеялись еще громче и грубее.

— Беги давай! — показывая неприличные жесты, закричали они, потешаясь сцене — не потеряй штаны! Принц-изгнанник! Детектив!

Где-то позади с жалобным густым звоном загремел о камни, брошенный следом видимо выпавший из ножен пока его били, меч.

Облокотившись спиной о борт ипсомобиля, скрестив высокие кожаные ботинки на ремнях и шнуровке, наблюдал за случившимся, курил трубку, Патрик Эрсин.

— Да. Это было предсказуемо — констатировал Фанкиль.

— Ничего хорошего и не могло выйти — уперев руки в бока, кивал головой инспектор. Все собрались к дивану, на котором лежал побитый, привезенный в комендатуру фельдъегерской каретой, что подобрала его на дороге, детектив. За окнами стояли светлые и ясные летние сумерки, в какие приятно гулять по набережной, под руку с прелестной девицей, любоваться рыжим закатным небом, вести непринужденную веселую беседу. В зале зажгли газовые светильники. Фанкиль и Инга по очереди оттягивали веки детектива, советовались, не разного ли размера у него зрачки. Доктор Сакс сидел за столом пил юво, улыбался, наслаждался сценой. Со вчерашнего дня он затаил обиду и был очень доволен свершившимся возмездием.

Пришла Мариса, привела невысокую аккуратную женщину в яркой, алых тонов с золотом, длиннополой одежде.

При ее появлении все поднялись со своих мест, поклонились, и так и остались стоять, кроме контуженного детектива. Инспектор Тралле вежливо подвинул ей табурет, она села рядом с диваном, провела рукой, словно так могла определить, тяжела ли рана или нет.

У нее было абсолютно правильное, с очень гладкой, блестящей кожей, по какому почти невозможно определить истинный возраст, лицо и необычайно, нечеловечески яркие серые глаза. Она положила ладонь на лоб Вертуры, и ему показалось, что от этого прикосновения ему стало легче.