Алиса Дорн - Сыщик и канарейка [litres]

– По крайней мере, вы получили обратно бумаги, – резюмировал я.

– Да, – согласился со мной Эйзенхарт и прикрыл глаза. – Дело закрыто. Надо только оповестить лорда Мерца, вызвать местную полицию и провернуть еще тысячу мелочей… Томас, вы не подбросите меня до поместья барона?

Эйзенхарт

Уже стемнело, когда Виктор добрался до своего кабинета. Затяжное межсезонье все-таки сменилось весной: по стеклу барабанил первый в этом году дождь. К утру он смоет последние остатки снега, и все вернется на круги своя.

– Итак, – комиссар Конрад, дожидавшийся его в единственном кресле, затянулся сигаретой и спросил: – Снова самоубийство?

Больше сесть в комнате некуда, только на неудобный стул для посетителей. Подумав, Виктор примостился на краешке стола.

– Какое, к Пеху, самоубийство… – он потер виски. – Раз вы здесь и открыто разговариваете со мной, выходит, можно больше не разыгрывать древнеэллийскую драму? Вы нашли крота?

– Одного из них.

Комиссар Конрад придвинул ему пепельницу.

– Я уже в курсе, что произошло в городе. Как мы ожидали, это опять должно было стать несчастным случаем при задержании. Что дальше? Где они с М. договорились встретиться?

– Охотничий домик на земле барона Мерца. Хардли удалось оторваться. Я опоздал.

– Если тебя утешит, не думаю, будто что-то изменилось бы, попади ты туда вовремя, – заметил комиссар. – Хардли убили бы в камере, как Терича.

– Или я узнал бы, кто скрывается за буквой «М».

– И умер бы, не успев поделиться этим знанием с миром, – отрезал комиссар. – Не глупи.

Некоторое время мужчины молчали.

– Охотничий домик Мерца… Мне доводилось там бывать. Не так далеко от самого поместья. Если знать дорогу, можно дойти за полчаса. Никто не заметит отсутствия. Кто гостит сейчас у барона?

Эйзенхарт мрачно усмехнулся. Еще один провал.

– Сто восемнадцать человек. Барон уже неделю празднует рождение наследника. Изначально планировалась всего восемьдесят. Так сказать, празднование в узком кругу. Но некоторые его друзья захватили своих друзей, сами знаете, как бывает. Барону повезло, что в поместье можно без проблем разместить весь императорский двор, а не просто пару десятков незнакомцев. Иначе получилось бы неловко.

– Список гостей? – потребовал комиссар.

Три листа, заполненных мелким убористым почерком, перекочевали в его руки.

– Интересно, – заметил комиссар. – Некоторые из имен нам уже попадались.

Слишком многие. И все они – обманка. Кроме одного…

Осталось его найти.

Во всяком случае, сто восемнадцать – не миллион с лишним жителей Гетценбурга. Теперь Виктору было с чего начинать.

– Кстати говоря, – Конрад встал из-за стола и медленно протянул руку. – Кажется, ты забыл что-то отдать.

Ничуть не смутившись, Виктор достал из-за пазухи конверт.

– Разумеется, ты их просмотрел?

Эйзенхарт пожал плечами.

– Я хотел узнать, что теперь известно М.

И увидел в министерских бумагах еще одно имя. Роберта.

– Если считаете, что я не имел права, можете подать на меня рапорт.

– Кому? Твоему отцу? – Конрад улыбнулся уголками губ. – Не думаю. Я бы предпочел подать прошение о переводе сотрудника.

– Куда? К вам?

– Ко мне.

Виктор посерьезнел.

– Вы знаете, почему я работаю в этом отделе.

– Я не суеверен, – сообщил Конрад. – И ты уже на меня работаешь. Мог бы делать то же самое официально.

– Идите к Пеху, – ворчливо посоветовал Эйзенхарт. – В смысле, спасибо, но меня и здесь все устраивает.

Комиссар едва заметно приподнял брови. Они оба понимали, насколько последнее заявление было неправдой.

– Как скажешь. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

– Что, даже не попытаетесь меня переубедить? – окликнул его Эйзенхарт на выходе.

Конрад задержался в дверях.

– Знаешь шутку, что тот, кто попал однажды в четвертый отдел, свободным не выйдет?

Эйзенхарт выдержал его взгляд.

– Допустим.

– Это не шутка, – на этот раз мужчина улыбнулся открыто. – Еще увидимся, детектив Эйзенхарт.

Доктор

На следующее утро я взял извозчика и отправился в окрестности Вестмоора, куда, как мне сообщили в городской резиденции Гринбергов, уехала на выходные леди Эвелин.

Спустя полтора часа пути на вершине холма показался дом почтенного семейства. Он мало походил на фамильное гнездо древнего рода: в нем едва ли уместилось две дюжины комнат. Крыло для слуг в имении моего отца в Марчестерской пустоши было просторнее. Вместо традиционного для поместья паркового ансамбля склон покрывали виноградники. Никакой ограды и высоких ворот, охранявших покой господ, – только присыпанная гравием дорожка, по которой коляска свернула мимо оранжереи к главному входу. Не уверенный, что приехал по правильному адресу, я начал объяснять дворецкому цель визита, но из оранжереи выглянула леди Эвелин.

– Доктор, – казалось, она даже не удивилась. Вслед за ней в холл вышла привлекательная блондинка в недорогом, но модно скроенном платье. Протянув ей миску с клубникой, леди Эвелин вытерла о передник испачканную красным соком руку и подала мне. – Все в порядке, Берроу, это ко мне. Дора, принеси нам, пожалуйста, кофе. Мы с доктором будем в гостиной на втором этаже.

Проводив меня наверх, младшая леди Гринберг удалилась привести себя в порядок. Я остался один и воспользовался возможностью, чтобы осмотреться. Гостиная была выдержана в классических серо-золотых тонах, однако серым, словно выжженным солеными волнами, было дерево, из которого вырезали гарнитур. Обивка же была золотисто-желтой, отчего вся комната казалась пронизанной солнечным светом – хотя на побережье еще царила хмурая зима. На подлокотнике дивана лежал справочник «Кто есть кто», ожидая хозяйку. Я полистал книгу в поисках знакомых имен.

– Что привело вас сюда, доктор? – леди Эвелин забралась с ногами в кресло и выжидающе на меня посмотрела. – Решили сдержать слово за вашего кузена?

Мы оба понимали, что Эйзенхарт не выполнит своего обещания. Но я мог частично исправить эту несправедливость.

Постучав, в комнату вошла девушка, которую я видел внизу. Поставив перед леди Эвелин большую кружку черного кофе, а передо мной – поднос с кофейными принадлежностями и тарелку с пирожными, она привычным жестом поправила на леди сбившийся воротничок блузы и оставила нас наедине.

В лице леди Эвелин я неожиданно нашел идеального слушателя: не отвлекавшегося, не перебивавшего и не сводившего с меня внимательного взгляда серых глаз. Я рассказал ей все, что знал о деле Мариетты Дэвидсон и об этой истории. Если и умолчал об определенных фактах, то только потому, что Эйзенхарт держал меня в неведении, как и ее. Впрочем, от леди Эвелин это не укрылось.