Борис Наумов - Любовь и Разум

–У тебя праздник, майор? – спросил Сапушкин, показывая взглядом на стол.

–Как говорят, для меня всегда праздник, когда я встречаюсь с тобой, дорогой мой Михаил Андреевич.

–Вот как? С чего бы это такая честь?

–Ну, как же? Скоро мы будем вместе работать, заниматься одним благородным делом.

–О каком деле ты говоришь, Геннадий Валентинович? – как будто ничего не зная и ни о чём, не догадываясь, спросил Сапушкин.

Большим делом, большим, Андреевич. Мне доложили, что готовится приказ начальства о полной амнистии, вернее, о полном перепрофилировании нашего заведения. По секрету тебе скажу, что мне осточертела эта работа, и я с радостью займусь тем, что мне предстоит делать.

–Чем же? Поделись ещё одним секретом.

–Давай по рюмочке выпьем, Михаил. У меня есть отличный французский коньячок, – предложил Дронов, наливая коньяк в красивые, широкие фужеры.

Миша уже давно не держал во рту спиртное и сейчас с удовольствием принял предложение майора. Коньяк, действительно, стоил того, чтобы выпить его в такой тёплой компании.

–Ну, так вот, – продолжал Дронов, крякнув от удовольствия и закусывая бутербродом, – наше учреждение меняет профиль назначения и будет работать над обширным, можно сказать, глобальным переформатированием общества.

–Слова ты, какие употребляешь, Дронов. Сразу и не поймёшь.

–Главное не слова, а дела, дорогой коллега.

–Это как? – понимая смысл слов майора, – спросил Михаил. Он решил не раскрываться перед Дроновым и сделать вид, что он здесь не причём, и для него всё это является неожиданностью.

Дронов ещё налил коньяку в бокалы. Без приглашения и тостов они выпили, снова закусывая чёрной икрой. Лёгкий румянец выступил на щеках майора, глаза заблестели, а речь стала ещё более интригующей и развязной.

–Так вот, Мишенька. Мы будем заниматься воспитанием, то есть выращиванием новых людей, создавать современное интеллектуальное общество. Все мои подопечные, которые сейчас томятся в застенках, будут работать вольно в этом учреждении. Ты понимаешь?

–Не совсем, – продолжал Михаил держать интригу и изображать из себя человека, далёкого от всей этой идеи.

–Как же, Михаил Андреевич? Ты должен понимать!

–Почему должен?

–А потому, дорогой мой, – совсем родным Михаилу стал Дронов после выпитого коньяку, – потому, что…скажу тебе уж всё до конца.

–Говори, Геннадий Валентинович, – Михаил не хотел разрушать дружескую обстановку, созданную Дроновым.

–Вот я и говорю….,– помолчав, Дронов громко произнёс, – ты будешь возглавлять наше учреждение.

Сапушкин искренне был удивлён, услышав от Дронова такую новость. Он не предполагал, что его работа с руководством тюремного заведения пустила такие глубокие корни и проросла уже в виде решения главного руководства о «переформатировании» данного тюремного учреждения. Он знал, что все его усилия были направлены только на персонал этой тюрьмы и не более, а тут…оказывается, идея не замкнулась только на нём, а распространилась через Дронова и на его непосредственное начальство. Это была сверхприятная новость, и о ней нужно срочно сообщить Одинцову.

–Я? Возглавлять?

–Да, это уже решено. Только пока молчок, – Дронов приложил к губам два пальца и понизил голос. – Никому и ни о чём!

–Я понял тебя, майор. Никто об этом не узнает, – пообещал Михаил.

–Вот это приятно слышать. Мы с тобой сработаемся.

–А ты, Геннадий Валентинович, тоже будешь здесь руководить?

–Да, я буду твоим заместителем. Давай за это по одной,– опять налил Дронов по бокалу и один из них всунул Михаилу прямо в руку. – На брудершафт.

–Ну, уж нет, Дронов. Пить на брудершафт с начальством – это извращение и подхалимство.

–А здесь таких нет. Я уже почти не начальник, а ты ещё не начальник, так, что всё по закону.

–И всё-таки, я не буду.

–Ну, ладно. Значит, так. За успехи нашего дела.

–Поддерживаю.

Выпили, поставили бокалы на стол. Молча, жевали бутерброды с густо намазанной икрой.

–А ты чего просил принять тебя, Сапушкин? – вдруг вспомнив, как и почему они здесь оказались, спросил майор.

–Да я уже получил ответы на вопросы, которые я хотел тебе задать. Ты, Геннадий Валентинович, оказался очень прозорливым, я бы сказал, настоящим провидцем.

–Вот начальство за это меня и ценит. Я всегда предугадывал его настроение и желания. Его приказы я исполнял, чуть ли не ранее того, как они ко мне поступали.

Сапушкину захотелось, вдруг, чем-то обидеть, унизить исполнительного и мстительного майора, но, потом опомнился и решил: «А что же теперь наказывать за прошлое, ведь, он работал в определённых условиях. Система его сделала таким. По сути, он не дурак и даже добрый человек.

–Ну, и с тобой мы будем понимать друг друга. Не правда ли, Михаил Андреевич?

–Надеюсь, Геннадий Валентинович. Хочу спросить, а когда же намечается перестройка нашего заведения?

–Это пока тайна. Всё будет зависеть от скорости и степени перевоспитания моих подопечных.

–Ты имеешь в виду заключённых?

–И заключённых и моих подчинённых. Но, с ними легче. Они уже почти все со мной солидарны. С удовольствием поменяют характер работы и станут замечательными нашими единомышленниками.

Михаил ещё раз подумал о том, что такие перемены оказались для него неожиданными. Чуть больше месяца прошло с тех пор, как они с Анастасом обсуждали проблемы, цели и задачи. За это время только один раз Михаил выходил на связь с Одинцовым. Были некоторые вопросы, которые задавал Миша, и одновременно, через энергетическое поле Анастаса, пополнял свой мозговой потенциал. Анастас тоже не ожидал быстрых перемен в обществе. Ведь люди – это живой материал и работа с ним всегда полна неожиданностей.

–Ну, Геннадий Валентинович, я рад нашей встрече и ещё более доволен результатами беседы.

–Мне тоже общение с тобой доставило удовольствие.

Дронов вызвал конвойного и приказал доставить Михаила на его постоянное место пребывания.

–А, может быть, ты снова в лазарет, Миша?

–Нет, не надо раньше времени отрываться от коллектива, – с чувством юмора и долей правды, ответил Михаил и удалился.

8.

Возвратившись домой, Анастас застал Светлану заплаканной и лежащей на кровати в верхней одежде. Зная, что жена всегда очень строго относилась к соблюдению чистоты и порядка в доме, Анастас понял, что случилось что-то неординарное.

–Светочка, дорогая, что произошло? Ты плакала? Поделись скорее. Я не могу видеть тебя в таком виде.

Светлана громко зарыдала и не смогла ответить на вопрос мужа. Он присел на край кровати, положил руку на живот и снова спросил:

Милая моя, успокойся. Всё, что случается в жизни, рано или поздно проходит. И у нас всё устроится. Расскажи, что с тобой?