Борис Наумов - Любовь и Разум

Анастас пришёл домой в то время, когда Анюта кормила своих младших братика и сестричку. Те сидели в кроватке и с удовольствием потребляли пищу, которую утром приготовил отец.

–Теперь я даю кашку Витюше, – говорила Анюта, – открой ротик пошире. Вот так. Вероничка, а ты чего смеёшься? Витюша не может проглотить кашу из-за твоего смеха.

–Он очень смешно рот открывает, когда ты говоришь ему «пошире».

–А ты разве не так его открываешь, когда тебе ложку в рот суют? – возмущался Витя.

–Я открываю правильно и красиво, – оправдывалась Вероника.

–Ну-ка, Анюта, накорми эту нахалку, а я посмеюсь, – защищался Витюша.

Анюта с лёгкой улыбкой зачерпнула кашу и предложила:

–А теперь очередь Вероники, – она всунула ложку в тот же рот, который «смешно» открывался при кормлении брата.

–Вот-вот, задавака, – засмеялся Витюша, – рот твой кривой и большой.

Анюте доставляло удовольствие кормление этих забавных сросшихся близняшек. Она не понимала, как они делят между собой пищу, которая попадает в один и тот же рот.

–Хватит вам дразниться и ругаться. Вы оба очень красивые и немножко смешные.

Четыре ножки и столько же ручек, не переставая, двигались, дёргались в разные стороны.

Отец тихо вошёл в комнату и стал незаметно наблюдать за изумительной картиной под названием «кормёжка сиамских близнецов». Чувство удовлетворения и благодарности смешалось с ощущением неполноценности и ущербности его детей. Жаль, что Светлана не увидела этих забавных детишек, о которых она так мечтала, но, не дождалась. С другой стороны, может быть, это и к лучшему, что она не переживает и уже никогда не будет страдать при виде гибридных деток.

–Папочка пришёл, – закричал Витюша, спровоцировав сестричку выплюнуть изо рта ложку каши.

–Папочка, папочка, – наперебой закричали младшие дети и старшая их сестрёнка.

–Кушайте, кушайте, детки. Я не буду вам мешать. Мне нужно срочно сделать одну работу.

Анастас вышел в свой кабинет, где хранился уже давно не работавший мыслетрон. Он с удовольствием погладил своё детище, включил его и выставил максимальную мощность излучения.

–Вера Никифоровна, я обращаюсь к Вам. Вы меня слышите? Ответьте мне.

В ответ послышалось очень слабое шипение, без слов, знаков или каких-либо сигналов.

Через минуту всё стихло, и Анастас снова запросил:

–Это я – Одинцов. Вера Никифоровна, если Вы слышите меня, подайте какой-нибудь знак.

Снова шипение и треск, чередующийся с полной тишиной.

На все запросы Анастаса не было получено ответа, однако, он понимал, что прерывистое шипение имеет определённое отношение к Вере Никифоровне. Оно появлялось и потом исчезало в то время, когда Одинцов обращался к ней или снова замолкал.

–Серёжа, Серёжа, это Анастас, – вызвал он на разговор Умарова.

–Я здесь, Анастас, – услышал Одинцов. – Что узнал о нашей маме?

–На мои вызовы, Серёжа, никаких ответов не было, но, сигналы без слов и знаков приходили. Я уверен, что мозг Веры Никифоровны мои сигналы воспринимал. По каким-то причинам ответ не получался. Что-то или кто-то ей мешает. Или она находится в таких условиях, откуда не способна пробиться мысль, её энергетический сигнал.

–Что это может быть, как ты думаешь? – не понимая, о чём говорит Одинцов, попросил Серёжа разъяснений.

–Я тебе не скажу ничего конкретного. Но вполне возможно, что Вера Никифоровна попала в беду. Надо срочно её разыскать. Что тебе говорил Михаил? Там она не появлялась?

–Нет, возле тюрьмы её не было. Может быть, она ещё в дороге.

–Похоже на то. Как себя чувствует папа?

–Он в тяжёлом состоянии, но врачи за его жизнь не опасаются. Так объяснил мне Миша.

–Это уже радует. Держи с ним постоянную связь. Я выключаю мыслетрон – не хочу, чтобы его сильное энергетическое поле воздействовало на моих детей.

–Хорошо, Анастас. Попытайся попозже ещё раз выйти на связь с мамой. На мои обращения она не реагирует.

19.

Михаил на время прекратил свою «воспитательную» деятельность, как среди сокамерников, так и с обслуживающим тюремным персоналом. Он в последние дни почти не появлялся на своём законом месте в тюремной камере. Полка его пустовала, но никто не пытался посягнуть на неё. Все соседи по камере уже давно осознали вину, раскаивались в содеянном и пришли к твёрдому убеждению о своём становлении на честный путь в будущей жизни на свободе. Она казалась им заманчивой и интересной. Обещанная амнистия ожидалась ими с нетерпением. Труд Михаила оказался не напрасным, и дальнейшая его деятельность в этом направлении обещала быть очень успешной.

Он не отходил от больного Вадима Петровича, всё время, выдавая «приказания» Дронову. Вызов врачей, консультации, обеспечение медицинскими препаратами и материалами делались по первому требованию Михаила. Майор Дронов, формально оставаясь начальником тюрьмы, фактически был в подчинении у заключённого Сапушкина. Парадоксальная ситуация сложилась в этом правоохранительном учреждении: есть начальник тюрьмы, майор Дронов, а все его подчинённые выполняют приказы заключённого. Никто официально его не только не назначал на эту должность, но и не освобождал от прямого отбывания наказания в соответствии с решением суда.

–Как Вы себя чувствуете, Вадим Петрович? Дети беспокоятся. Вы меня слышите? – спрашивал Сапушкин.

Ранение кухонным ножом, по иронии судьбы, тем самым, который Вадим Петрович сам заточил, оказалось глубоким и очень опасным. Сердце не пострадало, но ранение других органов и внутреннее кровотечение поставило Умарова на грань выживания.

Чувствовалось, что он слышит Михаила, но, ответить ему или, хотя бы, подать знак, у него не получалось.

–Что скажете о состоянии и выздоровлении Умарова? – спрашивал врачей Михаил и беспрекословно получал ответ более быстрый и обстоятельный, чем звучали от них ответы на вопросы Дронова. Приглашённые для лечения Вадима Петровича врачи из городских клиник не знали о статусе Михаила, но, видя стоящего сзади него начальника тюрьмы майора Дронова, считали его «важной птицей».

–Пока состояние тяжёлое, но жизни его ничто не угрожает. Надеемся, не сегодня-завтра, он придёт в сознание, – отвечали они, уж в который раз, на вопрос Михаила.

–Что сообщить родственникам?

–Вот так и скажите.

–Можно ли им навестить больного?

–На короткое время можно, но смысла в этом нет, пока больной не в сознании.

При очередном общении с Серёжей Михаил успокоил его и спросил о Вере Никифоровне.

–Как мама, не вернулась?

–Нет, не возвращалась, и мы не знаем, где она. Анастас пытался вызвать её на контакт, но обратного сигнала не услышал. Не знаем, что и подумать.

–Давайте подождём до завтра. Сегодня уже поздно, ночь на дворе. С утра, может быть, что-то прояснится. В милицию не заявляли о пропаже?