Ольга Куно - Безумный рейс [litres]

– Что теперь?

Я напряженно следила за Уолксом, словно рассчитывая понять по его лицу, подействовал препарат или нет, хотя любому было бы очевидно: эффект не может оказаться моментальным.

– Ждать. – Он утомленно откинул голову назад. – Либо состояние улучшится, либо наоборот.

Я выбросила шприц в мусорный контейнер, стянула перчатки и отправила их туда же. Ждать… Эта перспектива не нравилась даже мне, а каково человеку, для которого эти минуты могут оказаться последними? О чем он сейчас думает? Вся жизнь, как принято говорить, проходит перед глазами? Или, наоборот, все мысли посвящены несостоявшемуся будущему, тому главному, что так и не удалось совершить? Или сознание полностью заволакивает пелена страха?

Врач сам дал ответ на мой незаданный вопрос.

– До чего же нелепая смерть! От глупого кусочка стекла. Если противоядие все-таки не поможет, будьте любезны, не рассказывайте никому, как было дело. Придумайте что-нибудь более возвышенное, на ваш вкус.

– Обязательно, – оптимистичным тоном пообещала я. – Расскажу команде, что вы проводили опыты на мухе цеце, отрывая ей крылышки, а она в отместку укусила вас за палец.

– Вы что, смерти моей хотите? – возмутился он.

– Наоборот. Хочу дать вам дополнительный стимул самостоятельно рассказать всем историю своей кончины.

Оговорку свою я осознала уже после того, как последнее слово сорвалось с губ. И собиралась исправиться, но док не был бы доком, если бы не прицепился к неверной формулировке, пусть даже на смертном одре.

– Рассказать о собственной кончине? Пощадите экипаж! Призрак на космическом корабле – это, право слово, перебор.

– А вы боитесь призраков? – поинтересовалась я, стараясь перевести разговор, а заодно и ход мыслей Уолкса, в иное русло. – Знаете, одна моя сотрудница – ну, с прошлого места работы – рассказывала, что ужасно боялась их в детстве. Как-то раз на рассвете ее безумно напугала постучавшаяся в окно птица. Она решила, что это привидение. Кстати, говорят, что, если к кому-то в окно часто стучится птица, значит, это светлый человек с чистой душой.

– Этого я не слышал. Но знаю другую примету: если к кому-то в окно часто стучится птица, то у этого человека грязное окно.

– Что же вы такой неромантичный?! – возмутилась я.

– Нам, медикам, это вообще не свойственно.

– Зоологам тоже. – Я быстро сменила гнев на милость. – Кстати о чистоте. Хотите пить?

– Черт, я ведь был уверен, что перед смертью некому будет подать мне стакан воды!

– Уговорили, попозже оставлю вам свой номер телефона. В старости, когда соберетесь умирать, позвоните. Я пришлю вам с курьером пару бутылок минералки.

– Вы невероятно добры. Скажите, мне только кажется, или я смог пошевелить пальцами?

Мигом расплескав налитую в стакан воду, я устремила взгляд на его кисти. Пальцы правой руки действительно едва заметно подрагивали.

– Слава богу! – выдохнула я.

С этого момента дело пошло на лад. Контроль над конечностями возвращался быстро, пусть пока не полный, но это было вопросом времени. Теперь можно было со спокойной душой вызвать в медотсек кого-нибудь из экипажа, но прежде я предложила Уолксу отправить в утилизатор контейнер с ядовитым веществом.

– Ни в коем случае! – запротестовал он.

– Вы что, собираетесь снова работать над тем лекарством?!

– Разумеется. Только на сей раз – с соблюдением всех предписываемых мер безопасности, – успокоил меня врач. – Например, займусь этим только после посадки. Надеюсь, в ближайшее время на Миенге не ожидается землетрясения? – подмигнул мне он.

– Ну, если оно произойдет и у вас снова разобьется пробирка, зовите. Я уже поднабралась опыта, в следующий раз буду работать быстрее.

– Вы героическая женщина, Марина, – улыбнулся он. – Впрочем, я давно это понял.

Я нахмурилась. Это когда же? Из всех совершенных мною поступков на ум приходил только один, который можно с определенной натяжкой назвать геройством, – побег с Новой Земли ради малознакомого длинноклюва. Правда, наверное, он был скорее идиотским, но ведь грань между идиотизмом и геройством, кажется, чрезвычайно зыбка? Но вслух я высказала совершенно иное предположение:

– Это когда я самоотверженно провалялась в джакузи целых двадцать минут подряд?

– Нет. Перед началом рейса, когда отчаянно защищали передо мной своих крокодилов.

– Они не крокодилы! – возмутилась я.

Уолкс усмехнулся.

– Вот именно об этом я и говорю.

Из медотсека я вышла на негнущихся ногах, с трудом добралась до своего мини-зоопарка, но лишь для того, чтобы попросить Тима еще пару часов подежурить без меня. Напарник определенно был удивлен как моим продолжительным отсутствием, так и внешним видом, но, к чести его надо сказать, он умел не задавать лишних вопросов. Я же чувствовала себе совершенно вымотанной и к тому же морально истощенной, будто сама едва избежала встречи со смертью. И отправилась к себе в каюту, прямиком под струи горячего душа. Да здравствует Макнэлл, благодаря которому меня больше не пугали водные процедуры!

Через несколько часов мы благополучно приземлились в космопорту Миенга. Инцидент в медотсеке не стал достоянием гласности, хотя некоторые члены команды были в курсе. Сэм искренне и очень эмоционально поблагодарила меня за дока, а Гайка, как ей свойственно, повисла у меня на шее. Капитан постучался ко мне в каюту, чтобы лично высказать свою признательность, и заявил, что считает нужным выразить благодарность при всем экипаже. Я отказалась сразу по нескольким причинам. Во-первых, просто не хотелось оказаться в центре всеобщего внимания. Во-вторых, я не считала, что сделала нечто особенное: всё решили обстоятельства, которые в нужный момент привели в отсек Уолкса именно меня. Любой на моем месте оказал бы помощь и справился бы с задачей, учитывая детальные и грамотные инструкции, излагавшиеся самим доктором. А в-третьих, было морально тяжело слушать слова благодарности из уст тех, кого я обманула в самом начале нашего знакомства и продолжала, по сути, обманывать.

– К сожалению, я не могу повысить вас в звании, – посетовал он. – Вы ведь работаете по контракту и в армии формально не состоите.

– А можно сделать кое-что другое? – Я подняла на него просительный и заодно кокетливый взгляд. – Как насчет того выговора за сбежавшую фроггу? Может быть, реально не давать этому делу дальнейший ход?

– Реально, – усмехнулся капитан. – Можете быть спокойны: в ваше личное дело эта информация не попадет. А вот сведения о сегодняшнем событии там присутствовать будут.