Ларри Нивен - Защитник. Рука закона [сборник litres]

Если бы Гарнер предупредил меня чуть раньше, я бы обзавелся облегающим скафандром – за счет налогоплательщиков. Но такие скафандры требуют тщательной подгонки, а на это нужно время. Люк Гарнер же дал мне на сборы всего десять дней. Это время я потратил на подготовку к Конференции. Было у меня стойкое подозрение, что Гарнер изначально выбрал для этого задания кого-то другого и его или ее постигла смерть, болезнь или беременность.

Будь что будет: я купил надувной скафандр на деньги по статье расходов. В такие же облачались прочие пассажиры: репортеры и делегаты Конференции.

Когда мы выбрались из люка, нас уже поджидало полдюжины встречающих: жители Луны и Пояса. Я вглядывался сквозь забрала гермошлемов. Тэффи среди них не было. Некоторых я узнал, хотя до того видел их лишь на экране. Один из голосов – жизнерадостный, искренний, с мягким акцентом – тоже был знакомым.

– Добро пожаловать в Хоувстрейдт-Сити, – произнес голос мэра Хоува Уотсона. – По городскому времени вы прибыли к обеду. Надеюсь показать вам тут кое-что до того, как вы завтра начнете работу.

Я без труда отличил его в толпе: лунянин более восьми футов ростом, с видными сквозь забрало шлема редеющими светлыми волосами и сердечной улыбкой. На груди – цветущее ясеневое дерево.

– Комнаты вам уже выделены… и пока я не забыл: командное имя городского компьютера – «Хирон». Он будет настроен на ваши голоса. А представление друг другу отложим, пока не переоденемся, хорошо? – Он повернулся, возглавив шествие.

Итак, Тэффи прийти не смогла. Оставила ли она хоть сообщение… И когда, кстати, я смогу добраться до телефона?

Мы зашагали к огням в нескольких сотнях метров от нас. Лунная пыль не смягчала нашего топота. Мой первый взгляд на Луну не открыл многого. Черная ночь вокруг, сияние над городом. Но небо осталось, каким я его помнил, небом Пояса: сотни тысяч звезд, жестких и ярких, до которых словно можно дотянуться и ощутить их жар. Чтобы усилить впечатление, я отстал. Это сравнимо с возвращением домой.

Среди нас присутствовали поясники, плоскоземельцы и луняне. Отличить нас друг от друга не представляло труда.

Все плоскоземельцы, включая меня, были облачены в надувные скафандры ярких цветов. Скафандры сковывали движения, делая нас неуклюжими. Даже я испытывал трудности.

Еще перед полетом я переговорил с другими делегатами от ООН. Джабез Стоун представлял собой помесь высокого черного африканца и длиннолицего белого жителя Новой Англии. Перед уходом в политику он работал юристом в прокуратуре. Он был делегатом от Генеральной Ассамблеи. Октавия Будрис, представлявшая Совет Безопасности, была несколько полноватой, но подтянутой, с очень белой кожей и черными как смоль волосами. Вполне ощущалось, что эти люди сознают свою власть. На Земле они шествовали как правители. Здесь же…

…их достоинство страдало. Будрис подпрыгивала как большой резиновый мяч. Стоун боролся с пониженной гравитацией, волоча ноги. Эти двое качались из стороны в сторону, натыкались друг на друга. Я слышал в наушниках их пыхтение.

Поясники приспособились к походке легко. Через шарообразные шлемы можно было различить их гребневидные прически: и у мужчин, и у женщин волосы лежали полоской от лба до основания шеи, а по обе стороны от нее скальп был выбрит. Для защиты от холода лунной ночи они носили серебристые плащи. Под ними – обтягивающие скафандры: многослойная эластичная ткань, пропускающая пот и прилегающая, как слой краски.

Переднюю часть скафандров покрывали светящиеся росписи. Скафандр поясника – его подлинный дом, и он готов потратить состояние на хорошую роспись торса.

Крепкая рыжеволосая женщина в скафандре с золотой расцветкой полиции Пояса была, должно быть, Мэрион Шиффер. На ее торсе был изображен дракон с орлиными когтями, пикирующий на тигра. Широкоплечий и темноволосый Крис Пенцлер носил на груди копию грифона Бонни Далзелл [33] – Бонни Далзелл – современная американская художница и фотограф, в основном изображает реальных и фантастических животных. , того, что в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке: в основном золотого и бронзового цветов, а в когтях одной из лап зажата покрытая облаками Земля.

Вернувшись на Землю, я забросил свой поясниковый скафандр. Раскраска на его груди изображала огромную, окованную медью дверь, открывающуюся на цветущий мир с двумя солнцами. Мне его недоставало.

Лунян, тоже облаченных в облегающие скафандры, никак нельзя было спутать с поясниками. Рост у них у всех намного превышал два метра. Их костюмы были насыщенно одноцветными, чтобы выделяться на фоне светлого и часто обманчивого лунного ландшафта. Росписи на груди были поменьше, в основном не такого высокого класса, и тяготели к одному преобладающему цвету… так, ясеневое дерево мэра Уотсона было в основном зеленым. Луняне практически не шагали: они взлетали пологими дугами, безо всяких усилий, и это было прекрасное зрелище.

Спустя сто пятьдесят семь лет после первой высадки на Луне можно было поверить, что человечество разделилось на разные виды. Мы составляли три ветви человечества, шагавшие к свету.

Большая часть Хоувстрейдт-Сити располагалась под поверхностью. Светлый квадрат представлял собой только верхушку. Три его стороны являлись жилыми помещениями: я заметил свет, пробивавшийся через окна. Но вся восточная сторона города была отдана под зеркальный завод.

Мы миновали прикрытые подвижными экранами зеркала телескопов, находившиеся на стадии полировки. Силикатная руда была ссыпана во впечатляюще высокие конические кучи. Тощие луняне в облегающих комбинезонах и серебристых плащах оторвались от работы, чтобы взглянуть на нас. Они не улыбались.

Под крышей, на которую было навалено немалое количество камней и лунной пыли для защиты от метеоров, протяженная часть восточного края города открывалась в вакуум. Здесь находились большие, хрупкие параболоиды и легкие сборки телескопов для кораблей Пояса, станки для полировки и серебрения зеркал, а также для измерения их кривизны, гараж для мотоциклов с широкими колесами, автобусов с пузыреобразными крышами, специальных грузовиков для доставки линз и радарных отражателей. Тут тоже работало немало лунян. Я ожидал, что их развлечет наша неуклюжая походка, но они не выглядели веселыми. За стеклами шлемов я видел скорее негодование.

Я знал, что их беспокоит. Конференция.

Том Рейнеке отошел в сторону, чтобы вглядеться в прозрачную стену. Я последовал за ним. Рабочие рассматривали нас, и я опасался, что он нарвется на неприятности.

Он разглядывал происходившее за толстым стеклом. Поодаль, внизу, сборочная линия целыми акрами выбрасывала полосы серебристой ткани, скатывала ее в рулоны посеребренной стороной внутрь, запечатывала концы и складывала в относительно тонкие упаковки.