Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— Слушай, Сашка, всё хотел спросить тебя, — обратился ко мне «брат». — Отец вроде бы говорил, что ты старше меня, так ли это? Потому как я лично в это не верю.

— Почему же? — равнодушно ответил вопросом на вопрос я.

— Ты выглядишь лет на пятнадцать. Никаких пока даже намёков на усы и бороду, а меня они уже одолевают. Да и голос у тебя ещё не сломался.

«Неужто дошло, наконец?» — мысленно удивился я, но вслух сказал:

— Вот ты о чём. Так поспешу заверить, что у таких, как я, голоса со временем не меняются. Внешность тоже. И усы не растут.

Мишка резко притормозил коня и воззрился на меня с ужасом:

— Так ты… скопец?! — в изумлении воскликнул юный князь.

— Увы, это так. Иначе с какого бодуна меня бы назначили на женскую роль в римской опере?

Мишка ничего не ответил, и обратно мы ехали уже молча, а по возвращении «брат», не говоря ни слова, ушёл в свои покои, оставив меня наедине с ненавистным собой.

Вот почему так всегда? Вроде бы хочешь с парнем подружиться, общаешься, проводишь совместный досуг, а потом — бац! «Давай, до свидания!» Что я теперь, не человек, что ли? Ну, подумаешь, какой-то части тела не хватает? Вон, капитан Сильвер был одноногим, а им в моё время все восхищались как литературным персонажем. Да даже слепой Пью казался достойным героем. А я — так, мусор третьего поколения, то есть тот, о котором даже сборщик мусора забыл.

После обеда, не зная, чем себя занять, я решил пойти исследовать жилище предков. В целом, по сравнению с питерскими дворцами восемнадцатого века, особняк был довольно скромным для эпохи барокко, возможно, он был построен ещё в семнадцатом веке. Впрочем, в архитектуре я полный профан. Единственное, что я отметил из того, что знаю, это дорические колонны в холле и обеденной зале. И, конечно же, я не мог не обратить внимания на античные барельефы в той же зале, автором которых, оказывается, был Михаил Петрович.

Проходя по коридору мимо кабинета пра-пра…прадеда, я услышал оттуда возмущённый голос Мишки. Опять вспыльчивому парню что-то не так!

— …такое можно допустить?! Что скажет дядя, Павел Иванович? Что скажут при дворе? Это же стыд какой — княжеский сын с таким изъяном!

— Ничего не скажут, — грубо перебил сына князь. — Столько лет живёшь в просвещённой стране, а всё, как в глухой деревне рассуждаешь. Здесь таких певцов на руках носят, и у нас будут носить, коли мы таковых предоставим. Главный вопрос в том, поедут ли. Сам знаешь, сколь капризны эти итальянские «виртуозы». Я уже нескольких более-менее приличных певцов приглашал к нам — не едут. Боятся, что смена климата отрицательно скажется на их голосах. Оно и понятно, итальянцы, южное солнце у них в крови. Но наш-то Сашка северных кровей, поэтому легко привыкнет.

— Нет, я понимаю, что вы хотите забрать Сашку в поместье. Но вот предъявить в столице родственника-скопца — это же конец света! Позора не оберёмся!

— Что заладил, вот заберу тебя из университета, всё равно учишься неважно, и заставлю изучать композицию под руководством маэстро Кассини.

— Ну уж нет! С ним я точно не буду иметь дело! — вспылил Мишка. — Вы не знаете, батюшка, что это за человек. И я бы на вашем месте его с собой не брал.

Так, а вот это мне уже не нравится. По всей видимости, сестрёнка уже наплела парню в переписке что-то нелицеприятное о своём якобы брате, а тот поверил.

— Откуда ты знаешь? — строго поинтересовался князь.

— Лизонька жаловалась. Мол, брат её — манерный и женственный до нелепости, злоупотребляет украшениями и пудрой. Но самое ужасное заключается в том, что Доменико — закоренелый содомит и не скрывает этого.

Ну что за дураки, честное слово? Я сдерживался из последних сил, чтобы не вломиться в кабинет и не сообщить, что Доменика никакой не «манерный содомит», а нормальная гетеросексуальная женщина с выдающимися музыкальными способностями.

— Хм… Что ж, даже если всё, что написала твоя скрипачка — правда, я не изменю своего решения. Судя по тому, что я слышал от некоторых влиятельных людей Рима, Кассини действительно талантливый музыкант, а судя по рассказам твоего брата — благородный и великодушный человек. А вся эта итальянская дурь мигом выветрится, когда маэстро познакомится с нашей будущей оперной примой.

Ну уж нет! Они, чего доброго, и жениться её заставят на девушке?! Тоже мне, нашли Василису Микулишну.

— Кто такова? — поинтересовался Михаил Петрович.

— Из крепостных. Степанида Иванова-Малахитова. У графов Сурьминых полгода назад выкупил. Красавица девка, каких свет не видел: сама белокурая, а глаза зелёные, как малахиты. За них я и пожаловал ей вторую фамилию. И голос ангельский, жаль, обучать некому.

— Простите, отец, погорячился. Но, может быть, вы возьмёте в столицу только Кассини, а брата в поместье будете держать? Мало ли, что там при дворе наболтают.

— Я сам решаю, кого куда брать. Сашка поедет в Петербург, и это не обсуждается. Что бы там ни говорили, я горжусь своим сыном.

— Оскоплённым бастардом?! — уже не сдерживая возмущения, воскликнул Михаил Петрович.

— Цыц! Как ты смеешь такое говорить?! — прикрикнул на сына князь. — И не обижай брата. На горох поставлю, если замечу подобное.

— Простите, отец. Но как же я буду теперь с братом разговаривать? Я-то как к человеку, а он…

— Что он тебе сделал? Ничего? Так и вопрос закрыт.

— Смотреть на него не могу, яйца сводит от одной мысли о содеянном с ним, — пожаловался юный князь.

— Ты слишком впечатлителен. Сразу видно, что не служил.

Больше подслушивать я не стал. Конечно, несколько обидно, что я вот так нечаянно разочаровал «брата», который отнёсся ко мне со всей душой, но с другой стороны, я прекрасно его понимал. Ситуация нестандартная и неприятная.

Тем не менее, слова князя о неизменности его решения забрать нас обоих в Россию меня несказанно успокоили. Главное, туда доехать, а там уже будем искать этого квантового Супер-Марио с чертежами квантового суперкомпьютера.

Перед тем, как ехать на приём, Пётр Иванович лично проследил, чтобы я привёл себя в порядок — застегнул все пуговицы на очередном Мишкином костюме, уже светло-сиреневого цвета, насколько я помню, обозначавшегося кодом #BC8F8F, ровно надел парик, а также настоял на том, чтобы я выкинул свои уже дырявые кроссовки с пряжками и надел «нормальную» обувь — вероятно, Мишкины туфли, в которых я испытывал дискомфорт в связи с наличием у них высокого каблука. После чего пра-пра…прадед пригласил меня к себе в кабинет — небольшую комнату с мебелью из красного дерева и широким письменным столом, на котором, как в музейных интерьерах, стоял глобус.

Пётр Иванович достал из ящика письменного стола какую-то шкатулку, а из шкатулки — массивный перстень с аметистом.