Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

— Простите, не буду, — я решил не вдаваться в подробности, но информация не укладывалась в голове.

Потому что, по моим расчётам, если София Васильевна младше Петра Ивановича на три года, то ей сейчас примерно сорок четыре. То есть, когда родился Даня, ей было двенадцать. В то же время, мне было известно, что в этом возрасте мнимая мачеха была девочкой, не достигшей половой зрелости. Отсюда напрашивался очередной неприятный вывод: мой прямой предок, Даня Фосфорин, приходился Софии единоутробным братом, а Петру Ивановичу — внебрачным сыном.

— Так-то лучше, — одобрительно заметил Пётр Иванович. — Приедешь в Россию, сам познакомишься с братьями. Хотя они мало чему тебя смогут научить. Да и дядя, Павел Иваныч, не лучший образец для подражания. И так в юности был странный, а теперь увлёкся какой-то дурью и окончательно умом поехал, — вздохнул князь.

— Чем же таким увлекается дядя? — поинтересовался я.

— У него спросишь, я столь тонких материй не разумею. Только вот не советую я тебе с ним дело иметь. Ты парень талантливый, но… — Пётр Иванович вновь не нашёл подходящего слова.

— Псих, — договорил за него я. — Что ж, знаю. Спасибо, что предупредили. А сейчас я откланяюсь, меня Доменика ждёт на урок. Будем изучать арию на ваши стихи.

— Да, и не забудь передать ей! — крикнул мне вслед князь, когда я уже вышел из комнаты. И я понял, что он имел в виду.

Проходя мимо кабинета Петра Ивановича, я услышал пение, причём голос показался одновременно знакомым и незнакомым. Когда я, предварительно постучавшись в дверь, вошёл в кабинет, то обнаружил, что моя возлюбленная сидит за клавесином и играет арпеджио, а рядом с инструментом, с нотами в руках, стоит Паолина и старательно повторяет ноты голосом. Признаюсь, что, несмотря на недостаточно развитую технику в пении Паолины, я был приятно удивлён красотой тембра своей пра-пра…сестрёнки. Он был довольно крепким и плотным, но при этом с холодным металлическим оттенком. Прекрасное меццо-сопрано для героических партий.

— О, Алессандро! — с сарказмом воскликнула Доменика, прервав игру. — Года не прошло, мы уже битый час поём распевку в ожидании, когда достопочтенный князь-сопранист соизволит присоединиться к дуэту!

Нет, только не это. Я уже прекрасно знал, когда наступает превращение прекрасной Доменики в ворчливого маэстро. Похоже, что через пару дней я опять буду выслушивать «арию самого больного в мире человека» и отбирать пузырёк с опиумом. Право же, в такие моменты я даже жалел, что моя возлюбленная — не «виртуоз». Но ведь за всё хорошее надо платить, так ведь?

— Всё в порядке, Доменико, — Паолина с улыбкой обняла маэстро за плечи. — Это хорошо, что мы подольше позанимались, мне будет не так страшно петь дуэт с сопрано.

— Да разве я такой страшный? — засмеялся я. — Но, если честно, я удивлён. Доменико, как давно ты занимаешься музыкой с Паолиной?

— С тех самых пор, как тебя похитили и увезли, — проворчала синьорина Кассини. — Так, мы долго будем отвлекаться на пустяки? За работу, дамы и синьоры!

«Вот уж поистине злой гений!», — с усмешкой вспомнил я цитату из «Покровских ворот».

В тот день я решил не портить Доменике и так плохое настроение своими планами, а решил терпеливо дождаться благоприятного периода. Но всё равно мне было стыдно сообщать возлюбленной о подобных вещах. Не будет ли это предательством по отношению к ней, к той, кого люблю больше жизни?..

Поздно вечером из Флоренции вернулся Стефано. Он был совсем подавлен и расстроен, поскольку, как я позже узнал от него же, потратил там все деньги, которые дал ему отец, на всякую ерунду — украшения, косметику и какие-то дорогущие индийские специи. Совсем с ума сошёл, «от радости в зобу дыханье спёрло».

— Прости, я теперь не знаю, что и делать. На один только шафран ушла треть моих сбережений!

— Да, шафран — дорогая штука, — согласился я. — Зачем ты его купил?

— Не знаю, — печально отвечал Стефано. — Торговец уговорил. А что теперь с этой травой делать, я ума не приложу.

— Я кажется знаю, — внезапно мне в голову пришла идея. — Пока ничего с ним не делай, будет какое-нибудь торжество, я заправку для салата сделаю.

— О, я верю в тебя! — воодушевлённо воскликнул Стефано. — У тебя прекрасные кулинарные способности.

— Брось. Я не умею готовить, — усмехнулся я. — Да и не люблю. Тот случай был исключением. Чего не сделаешь ради вредной синьоры?

— Согласен. Да, как здоровье твоего отца? — побеспокоился сопранист-математик.

— Вроде налаживается. Если пойдёшь к нему, намекни, чтобы бросал курить. Приведи математические доводы и доказательства. Уверен, у тебя получится, это меня только всерьёз не воспринимают.

— Математические доводы против курения? — удивился Стефано. — Что ж, я попробую. Кстати, я тебе не говорил, что дон Пьетро предложил обучать меня вашему языку в обмен на то, чтобы я поделился с ним основами дифференциального и интегрального исчисления?

— Нет, не говорил, но я рад это слышать, — я ободряюще похлопал Стефано по плечу. — Удачи вам в этом нелёгком деле.

Прошло несколько дней, я абсолютно потерял связь с внешним миром и заблудился в пространстве и времени. Из полной прострации меня вывела Доменика, разбудив меня как-то раз посреди ночи и возмущённо сообщив следующее:

— Проснись, Алессандро! Ты разве не помнишь, какой сегодня день?

— Нет, бедняга Робинзон Крузо уже вообще ничего не помнит, о мой верный друг Воскресенье! — улыбнулся я, закутываясь в простыню.

— Прекрасно, — закатила глаза Доменика. — Так вот я напомню. Сегодня день святых Пьетро и Паоло, и именины у дона Пьетро и его дочери Паолины.

— О, точно. Как я мог забыть! — вдруг вспомнил я. — Надо срочно придумать для них какой-то подарок.

— Донна Катарина всегда говорила, что лучший подарок на именины и день рождения — это праздничный торт. И нам надо успеть приготовить его, пока наши именинники не проснулись.

— Отличная идея, — поддержал я. — Предлагаю поиграть в Джона Сильвера и захватить кухню!

Впрочем, поскольку ни я, ни Доменика, толком не разбирались в этом сложном процессе, то перед захватом кухни мы всё же попросили разрешения и помощи у Осипа —главного повара, угрюмого веснушчатого парня, которого князь тоже привёз с собой из России. После небольшого совещания и исходя из имеющихся в погребе продуктов, было решено приготовить торт со взбитыми сливками, вишней и черносливом. Как успела за это время заметить проницательная Доменика, Паолина очень любила сухофрукты, а Пётр Иванович отдавал предпочтение вишнёвому варенью и настойкам.

Реализация сложного алгоритма по созданию сладкого шедевра, несмотря на то, что была распределена по трём «потокам», заняла около четырёх часов, которые мы бессовестно украли у старика Морфея, затеяв приготовление торта поздней ночью. Тем не менее, к утру наш «Вишнёвый лес» был готов, и мы аккуратно отнесли его в обеденную залу.