Амантий Буравсон - Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Воскресение Твое, Христе Спасе, ангелы поют на небеси…

И следующий за этим торжественный возглас: «Христос воскресе!», на который все отвечали хором.

Сейчас же, слушая молитвы и песнопения на латыни и стараясь воспроизвести подобное на церковно-славянском, я опять же невольно вспомнил момент из пасхального богослужения, когда священники читают Евангелие на нескольких языках: греческом, латыни, английском и немецком. Помню, в детстве я очень радовался, когда читали на английском, поскольку это был единственный иностранный язык, который я понимал. А теперь до меня дошёл истинный смысл происходившего: объединение народов в общей радости.

Зажглись сотни свечей, и хор грянул торжественно-праздничное песнопение.

В какой-то момент я почувствовал, словно у меня в сердце растаяла ледяная глыба, которая все эти годы давила и мешала жить. Она просто растворилась в океане непролитых слёз и испарилась в лучах настоящего света.

После пасхального богослужения близнецы Альджебри уговорили меня пойти к ним домой: сам композитор, зная о моём мнимом изгнании, пригласил меня отметить праздник вместе с их семьёй, дабы я не прозябал один у себя в каморке.

Я даже помог обеим прекрасным Чечилиям с приготовлением праздничного обеда, поскольку Стефано уже распространил рекламу о моих якобы выдающихся кулинарных способностях. Восстановив из памяти некоторые рецепты, по которым готовили мои родители, и заручившись помощью синьорины Альджебри, смог приготовить шарлотку с персиками, которую оценила даже временно капризная Анна Мария, не говоря уже об остальных.

Немного позже к нашей компании присоединился и Эдуардо, заявив, что дядюшка совсем надоел и хочется «пообщаться с ребятами». За столом младший Кассини с большим интересом слушал, а затем и обсуждал с Никколо нововведения в архитектуре, чем несказанно меня порадовал, внушив надежду на дальнейшее своё развитие в этой области.

Накопив немного денег, я отправился в местную ювелирную лавку, собираясь купить и преподнести подарок моей Доменике — украшение из муранского стекла, которое так нравилось ей. Ко мне тут же подскочил ювелир, пожилой человек с горбатым носом и чёрными кудрявыми волосами:

— Выбирайте, синьор, здесь украшения на любой вкус, — картавя и шепелявя, восторженно воскликнул ювелир. — Вам для себя? Для девушки? Для юноши?

— Для прекрасного «виртуоза», — с хитрой улыбкой ответил я.

— О! Это превосходно! Тогда возьмите вот этот замечательный браслет! Вам нравится?

«Таки да», вдруг захотелось ответить по-русски, но я сдержался. Как-то он больно напомнил мне дядю Изю из Одессы, где мы как-то раз гостили у дальних родственников. Но вслух я сказал следующее:

— Думаю, будет великоват. Могу я посмотреть вот эту подвеску с зелёным стеклом?

— Да, конечно. Только это не зелёный, а изумрудно-лазурный, — поправил меня специалист.

Однако взглянув на цены, я ощутил себя полным ничтожеством: даже на маленькую подвеску со стёклышком денег не хватало.

— Благодарю. Я загляну к вам позже, — выдавив из себя улыбку, я поспешил откланяться.

Я вспомнил те перстни с драгоценными камнями, запонки из золота с горным хрусталём, чётки из того же стекла, и мне стало плохо: до таких подарков мне ещё расти и расти, а я всего лишь престарелый дебютант, которому на корку хлеба едва хватает. И не факт, что мне повезёт стать великим «примо», с такой-то конкуренцией и в силу возраста.

В итоге, долго не мучаясь, я просто купил цветы — мелкие кустовые розы светло-оранжевого цвета и, старательно завернув их в старые ноты, отнёс к себе в гостиничный номер. Синьорина Кассини обещала прийти вечером, дабы мы вместе смогли отметить Светлый праздник и, по традиции, провести урок пения.

К визиту маэстро я подготовился основательно, заранее купив в винной лавке бутылку недорогого, но качественного монтепульчиано, а затем в соседней — компоненты для «святого блюда», которое частично попробовал за столом у Альджебри и которое представляет собой тарелку с различной закуской: оливками, сыром «пекорино романо», нарезанными апельсинами и кусочками салями. В состав блюда обязательно должны были входить варёные крашеные яйца, но «великий кулинар» разбил почти весь десяток, споткнувшись на лестнице в гостиницу. В итоге было покрашено соком свёклы и шпината только два из уцелевших — как раз хватит на двоих. Накрыв на табуретках скромный праздничный стол, я стал дожидаться Доменику.

Синьорина Кассини не заставила себя ждать, и ещё даже солнце не зашло, как я услышал робкий стук в дверь. Конечно же, это была она. Длинный чёрный плащ, белые перчатки, аккуратно уложенная причёска наполовину скрыта шляпой-треуголкой, поверх которой наброшена полупрозрачная вуаль, — словом, всё для сохранения конспирации.

Когда Доменика сняла шляпу с вуалью и плащ, я не смог сдержать восторга и восхищения: моя сказочная фея была одета в пышное платье из бело-розового атласа, расшитое серебром, с неглубоким декольте и эллипсоидным кринолином. О, ты просто Фея Сирени, символ наступившей весны!

Обнявшись, мы поздравили друг друга с праздником, после чего я жестом пригласил Доменику присаживаться в кресло, за стол.

— Ты с ума сошла, тебя же могли увидеть в таком виде, — возмущённо прошептал я, запирая дверь.

— И что? — усмехнулась Доменика, стягивая перчатки. — Ты уже больше месяца живёшь в Риме, и до сих пор не привык к тому, что «виртуоз», разгуливающий по городу в женском платье — это обыкновенное явление?

— Прости, но да, к такому трудно привыкнуть. И ты ведь… не «виртуоз». Тебе опасно.

— Поверь, мне так надоел весь этот спектакль. Могу я хотя бы на праздник одеться как принцесса? — в её голосе прозвучала обиженная интонация капризной маленькой девочки.

— Согласен, но всё равно беспокоюсь за тебя. Хорошо, хоть скрыла лицо вуалью.

— Вуаль вовсе не от любопытных взоров прохожих, — вздохнула Доменика.

— От чего же? — поинтересовался я.

— Солнце. Я не могу долго находиться под палящими лучами южного солнца. Смотри, — с этими словами она вытерла смоченным в воде носовым платком пудру со щеки. Она оказалась сильно покрасневшей.

— Может у тебя аллергия на пудру? — предположил я. — Всё-таки какой-никакой, а химикат.

— Нет, Алессандро. Сколько себя помню, такое происходило со мной всегда. Ещё в моём времени мама говорила, что у меня аллергия на солнечные лучи и мазала меня каким-то кремом. Но, увы, здесь у меня такого крема нет, и я не знаю, из чего он делается.

— Понятное дело, — ответил я. — Это солнцезащитное средство. Его действительно не изобрели, поскольку органическая химия пока ещё в зачаточном состоянии.