Евгений Константинов - Подарок инкассатору [litres]

– Почему только воображение? – пожал плечами тот. – Я, прежде чем начал писать, познакомился в монастыре с экскурсоводом, женщиной, попросил ее дать на время хоть какие-нибудь документы из архивов. А таких документов знаешь сколько имеется – о-го-го! Она пошла навстречу, не забесплатно, конечно… Зато я столько интересного про монастырь узнал!

– Хорошо. А вот про молодежь истринскую, про москвичей – выдумал?

– Частично. А кое-что мне брательник Иван подсказал. Он же в монастыре реставратором работал, а по выходным подвизался дружинником на танцплощадке. Он такого насмотрелся!

– Например? – спросил Никита.

– Ну, например, помните в моей нетленке есть эпизод, когда за драку на танцах в ментовскую забирают двух девок – дачницу Ирину и местную Ольгу по прозвищу Греческий Профиль?

– Хорошо помним.

– Так вот, это было на самом деле. Девок забрали, и они, чтобы из ментовской выйти… – Александр Иванович посмотрел на Верочку и, махнув рукой, продолжил: – Чтобы из милиции выйти, сначала продемонстрировали дежурному по отделению любовь между собой, а потом по очереди ему отдались.

Виктор заметил, что при словах дяди Верочка слегка покраснела.

– Надо было в рукописи на этом эпизоде внимание заострить, – сказал он.

– Все равно бы редактор не пропустил.

– А чего еще Ван Ваныч насмотрелся и тебе нарассказывал?

– Да-да, в Истре многие его называли именно Ван Ванычем, – закивал Александр Иванович. – Ну, я почти все его истории в рукописи отобразил, хотя приукрасил, конечно, типа добавил мистики, то да сё. На самом деле – почти все герои с реальных людей списаны и некоторые события конца семидесятых имели место быть.

– Вот, к примеру, в самом конце нетленки, когда в подземельях монастыря фашистская мина взрывается, – это в действительности произошло или нет?

– Подождите. – Александр Иванович сорвался с места, ушел на кухню и вернулся с непочатой бутылкой водки, половиной батона копченой колбасы и уже открытой трехлитровой банкой томатного сока. – Давайте, дорогие мои читатели и друзья, выпьем!

– Сколько времени? – поинтересовался Никита.

– Мало еще, – посмотрел на часы Виктор. – На последнюю электричку успеешь. В крайнем случае у меня перекантуешься.

– Хорошо сидим, – шмыгнула носом Верочка. – Наливай!

Уж от кого-кого, но от нее этих слов никто не ожидал. Всем сразу стало как-то весело. Виктор заметил, что Никита не сводит с девушки глаз – влюбился, что ли?

– Томатный – это хорошо, – сказал он. – Давай-ка я всем «Кровавую Мэри» сделаю. Верочка, будешь Мэри?

– Попробовать можно.

– Вот ты про взрыв спрашивал, – немного погодя обратился Александр Иванович к Виктору. – На самом деле, когда фашисты дивизии СС «Рейх» отступали из Истры в декабре сорок первого, они и весь город сожгли, и монастырь заминировали и взорвали собор, колокольню, башни… Только не все мины тогда сработали, и даже спустя годы люди на них подрывались. Не исключено, кстати, что мины там до сих пор остались. Но именно тот взрыв, который отображен в романе, я выдумал. Другое дело, что в описываемое мной время в Истре действительно погибло несколько человек, а еще кто-то, если можно так выразиться, сгинул. Так мне брательник рассказывал.

– Может, он это тоже выдумал, как ты придумал взрыв в подземной церкви? Лично я ничего такого не слышал, хоть и какое-то время жил в Истре.

– Тебя, наверное, больше всего рыбалка интересовала, окуни да плотвички, а не слухи разные.

– Вообще-то да.

В дверь позвонили.

– Кого это на ночь глядя принесло? – удивился Александр Иванович и, поднявшись из-за стола, слегка покачиваясь, вышел в коридор.

– Верочка, а ты рукопись своего дяди читала? – спросил Никита.

– Пока нет. У меня и возможности не было, ее же Витя унес. Я, правда, всякую там мистику не люблю, но теперь прочту обязательно.

– А что ты любишь – в плане почитать?

– Если скажу, что Достоевского, – не поверите?

– Почему же не поверим? Поверим, – сказал Виктор, берясь за бутылку. – Помните, как в «Республике ШКИД» Викниксор у Кости Федотова спросил, читал ли тот Достоевского. А Мамочка, обнявший балалайку, не моргнув единственным глазом ему и отвечает: «Читал. «Преступление и наказание»… Да еще с такой неповторимой интонацией сказал! Обожаю этот фильм.

– Ой! – Кажется, Верочка слегка захмелела. – А помните, как училка спросила у Мамочки, знает ли он немецкий. И он, главное, важно так говорит: «Много! По-немецки – цацки-пецки, а по-русски – бутерброд».

– Ха-ха-ха! – вновь рассмеялся Никита и резко умолк, увидев вошедших в комнату Александра Ивановича и его брательника.

– Здравствуйте, товарищи! – сказал брательник и принял в объятия бросившуюся к нему Верочку. – Здравствуй, шельмочка! Как ты тут живешь-поживаешь?

– Все хорошо, папочка. – Верочка расцеловала Ван Ваныча в щеки.

– Иван, – представился тот и протянул руку вышедшему из-за стола Виктору.

– Виктор. Художник.

– А я – Никита.

Рукопожатия вышли довольно крепкими, словно каждый хотел дать понять, насколько он силен.

– Мы с Витьком вместе в полиграф поступать собираемся, – соврал Никита. – А вы, я слышал, реставратором в Новоиерусалимском монастыре работаете?

– Работал. Теперь в Суздаль перебираюсь, там реставраторам больше платят. Завтра утречком и поеду.

– Люблю город Суздаль, – одобрительно покивал Александр Иванович. – Спать в моей комнате будешь, в раскладном кресле. А сейчас давай выпьем за встречу!

– Выпьем.

– Уходим, Никита, уходим! – Виктор потянул за рукав друга, в раздумье остановившегося на лестничной площадке.

– Погоди. Я не понял, чего мы так резко убежали? Ты вроде намекал, что в крайнем случае готов приютить…

Они и в самом деле слишком поспешно покинули квартиру Александра Ивановича. Выпили с его братом – за знакомство, почти без перерыва Виктор предложил повторить – на посошок, под предлогом, что Никита может опоздать на последнюю электричку, после чего буквально вытолкал друга из квартиры, как бы ни хотелось тому на прощание пошептаться с Верочкой.

– Я все объясню, – умоляюще сказал Виктор. – Только чуть позже и не здесь.

Он потащил Никиту вниз по лестнице. Тот поддался с явной неохотой. Ненамного отойдя от подъезда, Виктор оглянулся на шум машины. Это был выехавший из-за угла дома милицейский уазик.

– Вот как чувствовал, – сказал он и, прикинувшись вдрызг пьяным, повис у друга на плече.

– Ты чего? – не понял тот.

– Уходим, Никита! Только не оборачивайся, – зашипел Виктор и замахал рукой, будто что-то доказывая собутыльнику.

В свой подъезд Виктор не повернул, повел Никиту в темноту двора, к детской площадке. И только там, надеясь, что с освещенной улицы их никто не видит, отпустил друга.