Марина Суржевская - Императорский ловец [publisher: SelfPub.ru]

– Правда, – невозмутимо добавила девушка, – ты, как всегда, сделал спасение на удивление гадким.

Я хмыкнул. Вот так-то лучше, а то мне показалось, что Ланту подменили.

– Слушай, – я покосился туда, где сидели мои спутники. – Ты могла бы…Посмотреть шрамы. У Лиры. Их можно убрать?

– Я боюсь, что основные шрамы этой девушки внутри, а не снаружи, – задумчиво протянула Лантаарея. – А с ее лицом справится лишь очень хороший целитель, мой повелитель. Тот, в ком есть живая сила родника.

Я вздохнул. Да уж. Родником, или способностью оживлять мертвые ткани, обладали лишь несколько человек в Империи. Первый – отшельник, давно пропавший где-то в Драконьих Горах. Второй – личный императорский целитель. И третья – сама принцесса Сильвия, младшая дочь нашего правителя. Добраться до одного из этой троицы было так же нереально, как полетать на императорском дирижабле. Хотя…

Я сжал зубы. Вот гниль вонючая!

– Даже боюсь предположить, что происходит в голове моего повелителя, – негромко протянула Ланта. – Тебе жаль эту девочку, не так ли? И ты хочешь помочь.

– Никому об этом не рассказывай, – пробормотал я. – Иначе моя репутация поганого чернокнижника отправится коту под хвост.

Ланта тихо рассмеялась. И вдруг осторожно погладила мою ладонь.

– Я рада быть твоим другом, Лекс. И еще больше рада, что никогда не испытаю к тебе других чувств. Это, наверное, невыносимо…

– Ты сейчас меня похвалила или обругала? – не понял я.

– Я лишь сказала правду, – улыбнулась она и посмотрела туда, где виднелась кромка леса. – Кстати, впереди озеро.

– И ты молчала? – вскинулся я.

Лантаарея улыбалась, но я уже не слушал. Вода, скрытая высокой травой, блеснула через два десятка шагов. Я на ходу сбросил сапоги, рубашку и штаны, так же на ходу закинул в озеро поисковик, убедился, что опасности нет, и с разбега нырнул. Прохладная вода обняла тело. Странно, но погрузившись довольно глубоко, я так и не нащупал дна, даже водорослей здесь не было. Бездонное озеро. Когда воздух внутри закончился, я шевельнулся и всплыл, лег на спину, рассматривая ленивые облака над головой. Читал где-то, что люди порой видят в них картины воздушных замков, зверей или птиц. Я тоже видел, правда, давно, в детстве. И почему-то всегда лишь еду: отбивные, сочные колбасы или куски сыра, иногда – воздушные десерты, которых никогда не пробовал. Впрочем, неудивительно. В то время я всегда был голоден…

У берега раздалось еще несколько плюхов, значит, остальные тоже нашли озеро. Я перевернулся и поплыл, общения с «друзьями» мне пока достаточно. Проведя в воде столько времени, что кожа на пальцах стала напоминать сморщенную сливу, а нутро настойчиво требовать хоть какой-нибудь еды, я поплыл к берегу. Подтянулся, выбираясь на отвесный склон. На плоском камне сидела Одри, с ее мокрых волос капала вода, платье тоже было влажным. Значит, и она успела поплавать.

Молча подобрал свои штаны, скривился. Темная ткань покрылась бурой коркой от песка и грязи. Выругавшись, присел у воды, прополоскал штаны. Одри все это время молчала, я лишь чувствовал, как жжет спину ее напряженный взгляд. Я развесил штаны, взял рубашку.

– Лекс, – не выдержала златовласка. – Это все… правда?

– Что именно? – уточнил я, усмехнувшись. Правда… она так относительна. Нет истинной правды. Есть лишь событие, а вот правда ли это… Обернулся, прищурившись. Одри сглотнула и попыталась отвести взгляд от моего мокрого тела. – Смотря о чем ты спрашиваешь, детка. Если о том, убил ли я папашу Лиры, поджег ли ее дом и отымел ли ее, то – да. Все это правда.

Одри прижала ладони к губам. Я смотрел зло, ощущая, что горечи во рту становится больше. И огонь обжигает пальцы. Да, с контролем у меня проблемы. Кажется, большие.

– Я надеялась… я думала… Что…

– Что? – оборвал я. От злости натянул мокрые штаны, забыв об аркане просушки. – Что ты думала, златовласка? Что я твой разлюбезный жених Армон? Или принц на белом единороге? Что?

Она сжала зубы.

– При чем тут Армон?

При чем? При том, что я не убиваю его своим заклятием лишь по той простой причине, что прежде хочу увидеть желтоглазую морду своего напарника и сказать ему пару ласковых слов.

– Подожди… – Одри вскинула голову. Ее глаза расширились. – Ты что же… Лекс… ты что… ревнуешь? К Армону? Ты?

Я подобрал свой сапог, засунул левую ногу. Скривился и переобул на правую. Одри рассматривала меня широко раскрытыми глазами, и меня это… злило. Вот прямо наорать хотелось. Или гадость сказать. Чтобы не смотрела.

– Это все, что ты хотела узнать? – грубо бросил я, разобравшись с сапогами.

– Нет.

– Что-то еще? – недобро прищурился я.

– Знаешь, что самое плохое, Лекс? – как-то отчаянно сказала она. – Просто ужасное. Что я ведь все понимаю. О тебе. Все-все. Понимаю, какой ты. Понимаю, сколько в твоей душе темного, злого, порочного. Понимаю, что ты никогда не изменишься, и что самое лучшее – это держаться от тебя как можно дальше. Ты – средоточие всего того, что я ненавижу и презираю. И все это я прекрасно, просто отлично понимаю! Но… но все равно чувствую…

Сказанное дошло не сразу. Бездна с дохлыми орками. Демоны, Бездна, гниль и смрадная задница! Когда дело касается Одри, я как-то резко и катастрофически тупею. Склонил голову, всматриваясь в ее лицо. Это она сейчас о чем?

– Что чувствуешь?

Злость? Ненависть? Желание убить меня?

На ее щеки легли нежные мазки румянца, и Одри отвернулась. А у меня дыхание перехватило. Чтоб я сдох. Идиот тупоголовый.

Шагнул к ней, ощущая странный страх. Желание схватить ее и страх сделать это. Я же ошибаюсь, да? Она не могла иметь в виду то, что мне показалось?

– Что чувствуешь, Одри? – голос охрип. Все-таки зря я провел столько времени в холодной воде…

– Неважно…

Я задохнулся и схватил ее за плечи, разворачивая, не давая уйти или отвернуться.

– Что ты чувствуешь, Одри? Скажи.

– Это неважно! – выкрикнула она, уставившись мне в глаза. – Это ничего не меняет! Потому что ты – это ты, Лекс! Ты не изменишься, я знаю это…

– Скажи мне! – я сжал ей плечи, чувствуя, как кружится голова. Гнилье, никогда не ощущал такой дикой потребности услышать несколько слов. Мне казалось, что это все изменит… – Скажи мне, Одри!

– Я…

В ее глазах расширялся зрачок, затапливая серую радужку, скулы покраснели, и приоткрылись вечно искусанные губы. Кажется, на этот раз в их припухлости виноват я… И я смотрел ей в лицо, почти не дыша. Демоны… так, наверное, ощущают себя приговоренные, когда глашатай объявляет решение: казнить или помиловать. И вроде, знаю, что будет – казнить. Но… надеюсь.

– Скажи…

– Я не могу, – она закрыла глаза, вздохнула и вырвалась из моих рук. – Не могу! Ты… ты даже не понимаешь, насколько все это ужасно! Ты… ничего не ценишь, все разрушаешь, чувства для тебя лишь игра…! Я не могу так! – Одри сжала кулаки. – Ничего не выйдет, Лекс…