Максим Шторм - Закон и честь [СИ]

— Стефан друг доктора Аткинса, доктор Аткинс друг Стефана! — тараторил юноша, тиская психиатра. — Мы друзья…

— Доктор, я давно не видела нашего сына в таком отличном настроении! Правда, Джеймс? — Катрин восторженно щебетала, выглядя, по мнению Элен, набитой дурой. Она просто не узнавала всегда невозмутимую и хладнокровную железную леди. — Ваши методы лечения просто чудо, доктор!

Элен чуть не хмыкнула во всеуслышание, но вовремя сдержалась. То, что Стефан изо дня в день повторяет одни и те же слова — чудо? Девушку всю перекосило от отвращения. Похоже, этот докторишка вешает им всем лапшу на уши, как она и предполагала.

— Да, да, Абрахам, ваши визиты для Стефана равнозначны самым любимым праздникам, — откровенно скучая, сказал Джеймс, получив в бок острым локотком от супруги.

— Пустое, пустое, — вальяжно отмахнулся Аткинс. — Заниматься со Стефаном для меня сущее удовольствие. Но… Но простите меня, любезные, что это за прекрасное юное создание? Кого вы от меня прячете?

Катрин, пригрозив готовой сквозь землю провалиться Элен взглядом, полным обещаний самых страшных мук, поспешно сказала:

— Доктор, эта девушка наша новая няня, мисс Харт. Дети просто обожают её. Элен, поздоровайся с доктором Аткинсом.

Вспыхнув, наверно, так, что покрывший её щёки румянец запылал в сгущавшихся сумерках алыми маками, Элен сделала книксен. Девушка больно прикусила изнутри щёку, чтобы удержаться от зубовного скрежета. Миссис Гиллрой только что низвела её до уровня комнатной собачонки, подчиняющейся любому приказу хозяйки.

— Добрый вечер, дитя. Что ж, немудрено, что вы околдовали этих милых детишек. Вы на редкость очаровательны.

И он туда же! Половина из тех, с кем была знакома Элен, мечтали удочерить её, называя чудесной девочкой или дитя. Остальная половина без всякого зазрения совести утверждала, что она красива. Врали, конечно, безбожно, Элен давно привыкла к подобным медоречивым словам.

— Вы чересчур добры ко мне, сэр, — девушка отважно выдержала пронизывающий, проникающий под одежду, пристальный взгляд психиатра. Она смогла устоять, не отвести глаз. И даже при этом самой внимательно рассмотреть доктора.

Абрахам Аткинс был худощавым мужчиной высокого роста и среднего телосложения. Человек из тех, чей возраст трудно определить. С равным успехом директору Мерсифэйт могло быть сорок лет, а могло и все пятьдесят. Удлинённое лицо, острый хищный нос, умные, глубоко посаженные тёмные глаза. Чёрные, без единого седого волоска коротко остриженные волосы, зачесанные косым пробором, небольшие тонкие усики, бородка клинышком. Одет изящно и со вкусом — прекрасно пошитый тёмно-серый фрак, белая мишка, аккуратно повязанный шейный платок, начищенные остроносые туфли, в изящных, с тщательно ухоженными ногтями руках шляпа-цилиндр. Настоящий франт и обольститель молодых и состоятельных вдовушек, сказала бы мама Элен, доведись ей увидеть Аткинса. И Элен бы согласилась с матерью, если бы не пронизывающий, стылый как зимняя стужа взор доктора. Разве можно с таким взглядом кого-то очаровать? Лично Элен и на пушечный выстрел не подошла бы добровольно к человеку с такими глазами. Как можно?.. Но, видя, с каким восторгом пожирает его взглядом Катрин и Стефан, Элен поняла, что ещё как можно. Иногда люди не видят очевидных вещей. Потому что не хотят. Или же… Или же потому, что сами смотрят на мир такими же холодными бездушными глазами. Чёрт, зрачки девушки непроизвольно расширились. Да ведь у Катрин и Аткинса почти одинаковые взгляды! В кристально-голубых глазах миссис Гиллрой и тёмно-карих Абрахама Аткинса царила одна и та же зима.

— Да что же это мы стоим на улице! — спохватилась Катрин, нарушая затянувшееся неловкое молчание. — Доктор, идёмте скорее в дом! Думаю, за праздничным столом у нас с вами найдутся более достойные для разговоры темы, чем обсуждение прислуги! Верно, Джеймс?

— Я всё ждал того момента, когда смогу потолковать с вами о выступлении Кларенса на заседании парламента в прошлую пятницу, — подкрутил усы мистер Гиллрой, одаривая жену скупой улыбкой.

Двойнята первыми унеслись внутрь дома, как только почуяли, что больше не находятся под неосязаемой опекой взрослых. От них не отставал их старший брат. Стефан, с выражением полного счастья на бледном лице, прижимал к груди подарок доктора — маленькую красную шкатулку. Катрин, играя роль радушной хозяйки, взяла Аткинса под руку. Джеймс шёл чуть позади. Элен ничего не оставалось, как последовать за ними. Дворецкий, до последнего стоявший немым вытянувшимся столбом, проводил удаляющихся людей ничего не выражающим взглядом. Но Элен, идущая последней, чувствовала, как старческие глаза Шатнера сверлят её спину. Девушка еле сдерживалась, чтобы не оглянуться. Ей хотелось ещё раз взглянуть на странных сопровождающих доктора Аткинса. Рослые молодчики, с дыхательными масками на лицах своей неподвижностью мало отличались от высокомерного дворецкого. Они так и остались стоять подле экипажа, внимательно посматривая по сторонам. Интересно, чем они дышат? Элен успела рассмотреть на заплечных ранцах здоровяков манометры давления и хитроумные вентили. И дураку понятно (а воспитанная папой-технарём дочка дурой не была!), что в баллоны закачан какой-то газ. Или кислород? У них что, проблемы с лёгкими? Но разве люди, с подобными проблемами со здоровьем могут быть телохранителями столь важной персоны, как директор Мерсифэйт? Пока Элен шла по подъездной площадке, ёжась от холода, её одолевали сотни самых разных вопросов. И все эти вопросы роились в её голове под сверлящим взглядом Шатнера. И какого чёрта он так смотрит на неё?

В дверях возникла небольшая пауза. Аткинс, заразительно улыбаясь, пропустил вперёд хозяев и по-джентельменски указал рукой на двери подоспевшей Элен.

— Только после вас, дитя.

Элен, пробормотав что-то вроде благодарности, старясь не поднимать головы, попыталась как можно быстрее прошмыгнуть мимо Аткинса. Врач, по её мнению, встал слишком близко, загораживая половину дверного проёма. Чтобы пройти в холл, Элен пришлось бы волей-неволей прикоснуться к Аткинсу. А ей очень не хотелось этого делать. Но психиатр, по-прежнему скалясь в нарисованной улыбке, не спешил подвинуться. Элен, понимая, что ещё одну оплошность Катрин ей вряд ли простит, поспешно сунулась между вставшим боком доктором и дверным косяком. И, когда девушка переступала порог, она внезапно почувствовала, как чья-то рука нахально вцепилась всей пятернёю в её ягодицы. Пальцы сжались, с силой сдавливая её упругие округлости. Хватка была жёсткой и быстротечной. Но этих нескольких секунд хватило, чтобы Элен почувствовала себя на всю жизнь опозоренной. От чувства величайшей несправедливости и обиды она едва не заревела во весь голос. Ей стало до того стыдно, что она была готова провалиться сквозь землю!