Дарья Кузнецова - Уездный город С***

— Ой, а что же это я сижу? — всполошилась «Людушка» — миниатюрная энергичная женщина с тёмно-рыжими, скорее медными волосами, в которую очевидно и удалась Аэлита наружностью. — Вас же наверняка тоже с постели подняли, а я даже чаю не предложила. Я вам сейчас пирожков с собой заверну, домашние, с капустой, вчера только напекла. — Пирожки горкой лежали в вазе, накрытые льняной салфеткой, в которую женщина и начала их заворачивать. — И не думайте возражать! Заодно обязательно проследите, чтобы Алечка тоже покушала, она постоянно забывает, вот точно копия Лёвы. Я ему собираю с собой на службу поесть, так он порой обратно приносит. Γоворит, не до того было. Ну вот как так можно?

— Действительно, — только и сумел хмыкнуть Титов, ощущая всё большую растерянность.

С его «столичными рекомендациями» можно было ожидать подозрений и как минимум пристального внимания от начальства, особенно в первое время. Ладно, должность ему отдали — в конце концов, образование и опыт действительно позволяют, а на моральный облик в этом вопросе можно попробовать закрыть глаза. Но доверять шефство над юной родственницей, которую прежде до сыскного дела не допускали?!

Или, может, Натан чего-то не знал?

Прежний его начальник, полицмейстер Шуховской Александр Александрович, весьма благосклонно относился к тогда ещё штабс-капитану Титову, и милость эта была честно заработана долгими годами почти безупречной службы. Именно Шуховской предложил Натану переменить город, что бы и развеяться, совершенно перечеркнув прошлое, и заодно избавиться от косых взглядов знакомцев. Он же и похлопотал о переводе; кажется, с Чирковым они были неплохо знакомы, то ли учились вместе, то ли служили когда-то.

Мог ли Шуховской что-то подчистить в биографии проштрафившегося подчинённого? Навряд ли, на подлог точно не пошёл бы, не тот человек. А вот представить в более благоприятном свете историю падения Титова по служебной лестнице, скажем, дополнив депешу о переводе личным письмом к старому приятелю, коль уж решил принять участие в судьбе молодого офицера, — вполне. Если полицмейстер брался за какое-то дело, то в меру собственного разумения выполнял его до конца и хорошо, что безусловно стоило уважения.

Пожалуй, подобное дополнение к личному делу исчерпывающе объяснило бы симпатию Чиркова, но привлечение к работе Брамс — по — прежнему нет.

Однако обдумать этот вопрос можно было и после, а сейчас оставалось поблагодарить Людмилу Викторовну за пирожки и вместе с приплясывающей от нетерпения Аэлитой покинуть небольшой, но очень уютный и добротный дом Брамсов. Одной рукой неловко прижимая к груди тряпицу с пирожками, Натан вежливо открыл даме дверь автомобиля, и та даже не стала сопротивляться, преспокойно плюхнулась на сиденье.

— Что, в самом деле точно такое же происшествие? — полюбопытствовала Аэлита, когда машина плавно тронулась.

— Увы, я знаю не больше вашего, — развёл руками Натан. — Меня самого подняли с полчаса назад и сообщили ровно то, что я сказал. А у вас есть какие-нибудь результаты?

— Да, мы список составили, только я его в Федорке забыла. Хорошо вот рабочий саквояж прихватила, но и то машинально, — чуть смущённо призналась девушка, устраивая оный сбоку от себя на сиденье.

— А я для вас на всякий случай взял какой-то в департаменте, — улыбнулся Титов, кивнув на стоящий в ногах саквояж.

— Ой, замечательно, мы тогда им и воспользуемся! — обрадовалась Брамс. — А этот я не буду трогать, что бы настройки ненароком не сбить, иначе все вчерашние расчёты могут пойти прахом.

На этом разговор увял, оба служащих уголовного сыска были слишком сонными для бодрой болтовни. Да ещё, на беду, шофёр ехал исключительно плавно и осторожно, не чета Аэлите верхом на «Буцефале», и буквально через пару минут Титов почувствовал, что начинает клевать носом. До мыса добираться было долго, а с неспешностью нынешнего транспорта — особенно: Брамсы жили на Симбирской, ближе к полицейскому департаменту, чем к стрелке двух рек.

Поручик упрямо боролся со сном, разглядывая в небольшое окошко проплывающие за окном улицы. А вот Аэлита даже пытаться не стала, через несколько минут её сморило, и голова девушки склонилась Титову на плечо. Натан замер, стараясь не разбудить вещевичку неловким движением, а вскоре и сам задремал, убаюканный плавным ходом автомобиля и низким, солидным урчанием его двигателя.

— Эй, сыскари, приехали! — разбудил их весёлый голос шофёра. Его-то никто с постели чуть свет не поднимал, он прекрасно выспался перед ночным дежурством.

Аэлита, голова которой сползла за время дороги поручику на грудь, вскинулась, от души наподдав затылком Титову под челюсть, так что тот чудом не прикусил язык. Под смех шофёра, довольного своей выходкой, полицейские выбрались на свежий воздух. Брамс, конечно, не стала дожидаться, пока ей откроют тяжёлую дверь, а выбралась сама, тихонько ругаясь себе под нос. Никакого смущения от неловкого момента в ней заметно не было, поэтому и поручик позволил себе расслабиться, выкинув лёгкий конфуз из головы.

Натан с наслаждением разогнулся, разминая задеревеневшую в неудобной позе шею. На востоке, за расположенной через приток частью города, только-только вставало солнце, и здесь, у воды, еще стелился зыбкий и редкий туман, траву покрывала роса, а стылый сырой воздух заставлял зябко ёжиться. Но зато прекрасно бодрил, проясняя разум и разгоняя последние вязкие обрывки сна.

— Ну что, пойдёмте? — предложил Натан, критически оглядывая нахохлившуюся и обхватившую себя руками в попытке согреться девушку. Та явно не подумала, что майский рассвет мало подходит для прогулок у воды в одной тонкой блузе, и теперь отчаянно мёрзла.

— Угу, — упрямо буркнула она и озадаченно уставилась на Титова, который молча сунул ей в руки саквояж и принялся снимать портупею. — Вы чего?

— Избавляю себя от душевных терзаний, — хмыкнул тот в ответ, расстёгивая китель. Брови девушки изумлённо выгнулись, и она растерянно предположила единственное, что пришло в голову:

— Вы искупаться, что ли, хотите?

— Буквально мечтаю, — насмешливо отозвался поручик, накидывая китель на плечи обомлевшей от такого его поведения Аэлите, и нацепил свою перевязь поверх полотняной рубашки. Очень странно он выглядел в подобном наряде да при фуражке…

— Да вы что! — наконец очнулась и запротестовала Брамс. Из одного только духа противоречия и чувства неловкости: отдавать китель ей совсем не хотелось. Тот ещё хранил чужое тепло, да и без этого плотная ткань прекрасно защищала от студёного воздуха. А еще он очень приятно пах чем-то знакомым — наверное, одеколоном мужчины, и еще чем-то, совсем неуловимым. — Натан Ильич, да ничего бы со мной…