Дарья Кузнецова - Уездный город С***

— А что есть? — подозрительно уточнила Брамс.

— Телеграф, психиатр и Университет: хочу всё же поговорить с историками и выяснить, не являются ли вот такие своеобразные похороны каким-нибудь ритуалом. А там, глядишь, судебные закончат свою работу и у нас появятся хоть какие-то сведения о второй покойнице, — честно ответил Титов, мысленно молясь, что бы Аэлита не поинтересовалась, зачем ему понадобился телеграф. Интуиция подсказывала мужчине, что вещевичка не одобрит визита к язычникам без неё, а ссориться с девушкой не хотелось. Даже несмотря на испорченный китель.

— Ну ладно, — нехотя согласилась Аэлита. — Только не вечером, приезжайте в обед, не то я совершенно изведусь от любопытства, хорошо?

— Договорились, — с облегчением ответил Натан, с иронией, но очень кстати вспомнив просьбу Брамс-старшей о наблюдении за регулярным питанием её дочери. И забытые на сиденье пирожки сейчас пришлись очень кстати.

— На телеграф? — понимающе спросил шофёр, когда Брамс выпорхнула из машины и легко взбежала по лестнице, бесцеремонно размахивая небольшим саквояжем с ценными приборами. Растрёпанная рыжая коса, наскоро заплетённая девушкой вместо привычного пучка на затылке, кокетливо помахивала белой ленточкой и заставляла думать про лисий хвост.

— Да, но сначала на Полевую, не ходить же весь день в таком виде, — вздохнул Натан, мрачно разглядывая пятна на кителе.

Шофёр встретил заявление сыскаря смехом. Он-то был чужд подобных проблем, ему уставом полагался немаркий серо-коричневый комбинезон — не столь нарядный, как полицейский китель, но зато исключительно удобный. Особенно для человека, вынужденного регулярно не только крутить баранку, но и копаться в нутре подшефного автомобиля.

За время пути и переодевания — благо у предусмотрительного Титова имелся запасной китель, — поручик обдумал свои планы на день и внёс в них некоторые изменения. Он решил, что не имеет смысла разговаривать с психиатром как минимум до получения подробностей от судебных медиков. На основании чего мозгоправам делать выводы-то? Пока Титов мог предъявить только собственные страхи. Это, наверное, тоже было показательно и могло заинтересовать специалистов, но Натан по понятным причинам желал бы подобного интереса избежать.

Мысль о маньяке… Нет, не пугала, но очень беспокоила. В полицейском училище, конечно, освещался и этот вопрос, Титов прекрасно помнил примеры из истории и всё то, о чём говорил преподаватель. Вот только этим курсом его знакомство с вопросом и ограничивалось, поручику ни разу в жизни не доводилось иметь дела с настоящими серийными убийцами, и он бы предпочёл избегать подобной практики впредь. Не хотелось начинать службу на новом месте с такого вот безобразия, которое, вполне вероятно, закончится провалом: свои силы Натан оценивал здраво. Основная надежда у него оставалась на Аэлиту и список профессора Иванова, а если и с этим ничего не получится…

В общем, мысли о маньяке Титов решительно от себя гнал, стараясь не пороть горячку и не делать поспешных выводов.

Визит на телеграф много времени не занял, и в Киевский Университет отправилась телеграмма с просьбой подтвердить или опровергнуть существование историка Данилы Рогова, а если сведения о таковом имеются, сообщить, куда он делся, воздушной почтой отправив следом всю доступную информацию.

А вот по Университету, к этому моменту уже проснувшемуся и начавшему занятия, пришлось побегать. Начать с того, что одним корпусом он не ограничился, и Титов, конечно, первым делом прибыл не туда, и выяснилось это спустя добрых полчаса блужданий по коридорам и переходам весьма запутанного здания. Потом была поездка через весь город на окраину, где для Университета совсем недавно возвели несколько корпусов, включая общежитие, и ещё больше часа блужданий по переходам, лестницам и кабинетам среди растерянно пожимающих плечами людей, не способных точно ответить на вопрос, где всё же находится исторический факультет.

В процессе блуждания Титов даже сделал небольшое открытие: оказалось, что Федорка тоже является частью Университета, несмотря на своё, отдельное название. В одном из зданий имелось развесистое генеалогическое древо этого уважаемого учреждения, и Институт небесной механики висел на одной из его ветвей.

Поиски в конце концов увенчались успехом, и Титов обнаружил не только нужный факультет, но, после непродолжительных расспросов, и человека, способного ответить ему наиболее полно. Вот только занятий у того сегодня не предполагалось, и побеспокоить профессора Введенского предстояло дома. Если деятельный преподаватель, конечно, никуда не ушёл, а он очень любил прогулки по городу.

К разочарованию Титова, жил Ипполит Степанович на Преображенской, у самой стрелки. И — снова поездка через весь город, который уже начал казаться поручику родным и отлично знакомым. Натан искренне радовался, что утром всё же взял автомобиль, и сочувствовал незнакомому пока историку, которому приходится проделывать этот путь каждый день по два раза. А еще с иронией думал, что знакомство его с городом начинается весьма своеобразно, с научных умов и прочих представителей общества, обыкновенно избегающих внимания полиции. Один только список подозреваемых из самых опытных и профессиональных вещевиков города чего стоил!

Натану повезло: Введенский никуда в первой половине дня не собирался. Сидел на веранде небольшого деревянного домика, хрестоматийно пил чай из самовара в обществе, очевидно, своей супруги и был настолько похож на тот образ, который возникает в сознании любого далёкого от науки человека при слове «профессор», что Титов в первый момент даже растерялся.

Лет шестидесяти на вид, с аккуратной седой бородкой клинышком, в изящных дорогих очках, он даже в домашнем выглядел настолько солидно и представительно, что хоть теперь за кафедру. Да и «домашнее» у Введенского было словно с картины: туфли, брюки со стрелками, светлая рубашка с жилетом и стёганый атласный шлафрок. Супруга профессора была ему под стать: ухоженная, даже сейчас ещё красивая женщина с толстой полуседой косой, уложенной вокруг головы, и узорчатым платком на плечах.

Натан мысленно перекрестился, что китель на нём чистый и выглаженный и что, переодеваясь, он заодно почистил сапоги: являться в такие гости в затрапезном виде значило бы уронить честь не только собственного мундира, но и всей городской полиции заодно.

— Доброе утро, — проговорил поручик, поднимаясь на веранду и снимая фуражку. — Профессор Введенский?

— Он самый, — кивнул тот, вставая гостю навстречу. — С кем имею честь?

— Натан Ильич Титов, уголовный сыск, — склонил голову сыскарь, пожимая сухую и твёрдую, как щепка, ладонь профессора.