Дарья Кузнецова - Уездный город С***

С полицмейстером всё было ясно и даже не особенно удивительно: вся его наружность как бы говорила о мягкости и покладистости, и если ожидать подобного от полицмейстера на службе было бы странно, то вот это потакание ближайшим родственницами прекрасно укладывалось в картину. Домашние в полном смысле слова сидели на его крепкой шее, жена и дочери — если таковые имелись — вили верёвки и были балованны сверх всякой меры. Собственно, Титов и не на него злился: с чего бы тому идти на какой-то конфликт с родными людьми из-за подобной мелочи? Действительно, все довольны и спокойны, а афера могла бы и не вскрыться.

Сердился поручик на незнакомых ему женщин, то есть заведомо бессмысленно и бестолково, поскольку поделать с ними ничего не мог, и от этого злился ещё больше. Он на дух не выносил бабских интриг, подобной лицемерной изворотливости и настырных попыток лезть в жизнь взрослых уже и вполне разумных людей. Его собственный отец был человеком твёрдым, с характером, супругу свою любил и берёг, но никогда не позволял излишне опекать ни дочерей, ни тем более сына, и Натан был ему за это весьма благодарен.

Причём бог с ним самим, ему все эти интриганки — чужие люди, а вот Аэлиту было по-человечески очень жалко. Титов не сомневался, что девушка понятия не имеет о том, кто и как пытается устроить её жизнь, и наверняка очень огорчится, если узнает, что два года её таким вот подлым образом исподволь контролировали.

А еще было совершенно неясно, за что он удостоился подобной чести и доверия. Мать, конечно, повела себя далеко не лучшим образом, но вряд ли она попыталась бы свести дочь с человеком, о котором совершенно ничего не знала. Брамс не настолько уж обременительная особа, чтобы пытаться сплавить её замуж за первого встречного и любой ценой. Выходило, заочно она с Титовым знакома. Откуда? Да к гадалке не ходи, это Чирков разболтал. Может, и личное дело тоже показывал, с него сталось бы…

Натан бросил взгляд на дверь в кабинет полицмейстера и, поморщившись, отказался от идеи вернуться и задать ещё несколько вопросов. Довольно уже поговорили, а на новые неприятности нарываться не стоит. Почти наверняка Чирков уже взял себя в руки и в лучшем случае просто откажется отвечать на вопросы поручика.

Подмывало так же прямо сейчас рассказать всё Аэлите, но Натан сдержался и в этом. Мать её, конечно, дура, и «благими намерениями выложена дорога в Ад» сказано в изрядной степени про неё, но это не повод намеренно вносить разлад в чужую семью.

Ещё некоторое время постояв на месте, Титов стряхнул оцепенение и направился в двадцать третью комнату, чтобы отдать портреты и некоторые распоряжения, на которые, между ворчливыми монологами, было получено разрешение Чиркова. Например, стоило предупредить городовых, чтобы обращали внимание на старьёвщиков, ломбарды и просто людей на улицах. Если одежда обеих убитых ничем особенно не отличалась от вещей прочих горожанок, то саквояж швеи был вещью приметной — сделан на заказ, имел необычный цвет и размер.

Натан понял, как правильно поступить в сложившихся обстоятельствах, и от этого на душе вмиг стало спокойнее и легче.

Он не станет ни рассказывать что-то Брамс, ни намеренно портить с ней отношения, чтобы только насолить какой-то малознакомой женщине. Пусть всё идёт дальше ровно так, как шло, и бог над всеми судья. Одно только Титов намеревался сделать: нарушить напутствие Чиркова «беречь Алечку вот от такого», а напротив, в полной мере привлечь Брамс к расследованию, переступив через собственное нежелание это делать, и постараться по возможности обучить её служебным премудростям. Да, с пониманием людей и их мотивов у Аэлиты проблемы, а это для следователя первое дело, но не единственное же!

Она ведь не беспомощная, не слабоумная, а наоборот, весьма рассудительная молодая особа. Да, необычная и чудаковатая, но точно знающая, чего хочет, способная отвечать за свои поступки и решительно, твёрдо идущая к цели. Εсли она вдруг поймёт, что сыск не для неё, так пусть это будет осознанный выбор, а не обман «из лучших побуждений и заботы о благе бедной девочки».

В таком вот боевито-встопорщенном настроении Натан дошёл до двадцать третьей комнаты и с удивлением обнаружил, что у уголовного сыска гости. На одном из стульев сидела просто, но элегантно одетая молодая женщина в шляпке с поднятой сейчас вуалью. Лицо её было красным и припухшим от недавно пролитых слёз, но общество Элеоноры и остальных действовало ободряюще: Михельсон сидела рядом и что-то оживлённо обсуждала с незнакомкой, над ними на краю стола притулился Валентинов, а с противоположной стороны стола сидел Адам.

На приветствия ушло полминуты. Женщина была представлена как Анна Сергеевна Хрищева, Титов коснулся губами затянутой в перчатку руки, и, когда формальности были соблюдены, Михельсон пояснила:

— Анну Сергеевну направил к нам городовой. У неё беда случилась, пропала сестра.

— Когда пропала? — поинтересовался Натан, присаживаясь к столу сбоку. Чогошвили, опомнившись, попытался уступить место начальству, но поручик только махнул на него рукой. Он внимательно разглядывал Хрищеву и всё яснее понимал, что знает, где именно находится пропавшая сестра. Вот только как об этом сказать помягче?

Мужчина положил планшет на колени, отщёлкнул застёжку, чтобы достать бумаги.

— Вчера, — дрогнувшим голосом проговорила посетительница. — Мы с сестрой шьём. Мне хорошо удаётся придумывать наряды, у неё — золотые руки, поэтому недостатка в деньгах не испытываем: много обеспеченных клиенток, в основном, из зажиточных горожанок, есть несколько дворянок. Я работаю дома, раскраиваю, собираю всё, Лена занимается отделкой, и она же обычно подгоняет по фигуре, поэтому чаще ездит к клиенткам. Мой муж служит шофёром на «Взлёте», ему удаётся порой выкроить время, чтобы помочь нам отвозить наряды, когда их много, встречает вечером, если приходится возвращаться поздно…

Всё небольшое семейство жило в доме на Троицкой, почти на берегу притока, оставшемся Χрищеву от покойных родителей — он, жена и её одинокая сестра. Со слов Анны Сергеевны, отношения были вполне мирными, дом — просторным, и три человека совсем не мешали друг другу. Вчера вечером Елена отправилась к постоянной клиентке, которая заметно потеряла в весе и просила ушить несколько совершенно новых нарядов. От той швея вышла около восьми вечера, отказавшись от сопровождения — время еще не позднее, светло, а идти недалеко. К тому же Елена была очень решительной и бойкой девушкой, в отличие от тихой сестры, и ничего не боялась.

Когда к полуночи Хрищев вернулся домой со службы, он застал белую от страха и совершенно потерянную жену, которая уверяла, что с сестрой случилась беда: прежде сестра никогда так не задерживалась, и уж тем более не сбежала бы никуда без предупреждения. Ночью они вместе с городовым обошли все улицы, по которым сестра могла бы направиться домой, обзвонили больницы и опросили подруг — бедняжку никто не видел.