Дарья Кузнецова - Уездный город С***

— Какого дьявола тебе опять от меня нужно?! — громыхнуло от двери, распахнутой как будто ударом ноги. — Сам ни хрена не делаешь, так хоть людям не мешай работать!

Оглянувшись на вломившегося в кабинет посетителя, Титов не без иронии припомнил описания, которые давали этому господину совершенно разные люди, и подивился их лаконичному остроумию. Вот именно «большой, чёрный и громкий», иначе и не скажешь.

Меджаджев Руслан Яхъяевич росту был богатырского, не меньше трёх аршин, сложение имел могучее и, несмотря на гладко выбритое лицо, действительно был чёрен: глаза, буйные смоляные кудри, даже кожа смуглая. Одет неброско, почти небрежно — простые тёмные штаны, стоптанные сапоги да кое-как подпоясанная рубаха навыпуск с завёрнутыми до локтя рукавами. Кулаки пудовые, под стать прочей наружности.

— Не громыхай, с тобой вот из полиции хотят поговорить, — спокойно, с видом ко всему привычного человека ответил майор. — Садись.

— Да я эту вашу полицию… — зарычал вещевик и явно хотел завернуть оборот покрепче, но тут заметил Брамс. Русаков хорошо знал своего подопечного: при виде девушки Меджаджев заметно притих. Нет, в кроткого ягнёнка не превратился, но малость сдулся, сбавил тон и закончил почти мирно: — В глаза бы не видел и времени на неё не тратил.

— А придётся, — задумчиво проговорил Титов. — Садитесь.

— Я вас оставлю на некоторое время. Без меня прошу кабинет не покидать, — проявил тактичность Русаков.

Почему-то после его ухода Аэлите сделалось исключительно неуютно в одной комнате с этим большим шумным человеком, и она тихонько придвинулась к Титову ближе.

Вещевик проводил хозяина кабинета взглядом, покривился, но опустился на тяжело скрипнувший стул напротив поручика. Тот представил Аэлиту, назвался сам, в это время успел достать всё нужное из планшета, включая блокнот для записей и чернильную ручку — когда-то очень дорогую, а сейчас исключительно потёртую и непрезентабельную. Подарок сестры к началу новой работы и заодно жизни, который с тех пор служил верой и правдой наряду с наганом, сделавшись чем-то вроде оберега.

— Руслан Яхъяевич, в каких отношениях вы состояли с Акулиной Матвеевной Горбач, урождённой Мартыновой? — сразу начал с главного Натан.

— Да ты в конец озверел, мусор, меня про женщину… — зарокотал вещевик, поднимаясь с места.

— Сядьте! — коротко рявкнул поручик, не меняя позы и спокойно глядя снизу вверх на грозно нависающего Меджаджева. — Эту женщину третьего дня убили, — холодно, ровно добавил он. — Как и двух других до неё. Как могут найти сегодня ещё кого-то, потому что минуло два дня, а именно такое время разделяет прежние жертвы. Вы пока ещё свидетель, но, похоже, очень желаете перейти в разряд подозреваемых. Если не прекратите истерику, я вынужден буду задержать вас за оскорбление служащего уголовного сыска при исполнении. А теперь, может быть, мы продолжим разговор здесь?

За время этой короткой речи он достал из небольшой стопки документов по делу, которые возил с собой, фотокарточки и аккуратно, неторопливо, одну за одной выложил их на стол перед вещевиком — чёрно-белые покойницы на фоне декораций морга. Мельком отметил, что надо бы завести практику возить фотографа на место происшествия.

— Как это — убили? — проговорил растерянно Меджаджев, медленно опускаясь обратно на стул. В руках он держал фотографию Акулины, с которой всё это время не сводил взгляда. — Я не знал… Кто это сделал?!

— Руслан Яхъяевич, вы можете разговаривать спокойно? — задумчиво поинтересовался Натан. — Если бы я знал ответ на этот вопрос, меня бы здесь не было. Ну так что? Какие отношения связывали вас с Γорбач?

— Близкие, — тяжело вздохнул он. — Я хотел на ней жениться.

— А как же её муж? Вы ведь вместе работаете? — продолжил Титов.

— Да Горбачу на неё плевать, — поморщился вещевик. — Был бы еще муж, а она для него как дорогая картина на стене — для положения и статуса, и всё. Почти убедил развестись…

— Она была беременна, около месяца. Это мог быть ваш ребёнок?

Беречь нервы нынешнего собеседника поручик не стремился, это не больная старая женщина. К тому же, пусть это его и не красило, Натан был предвзят: он очень не любил вот таких агрессивно-несдержанных людей, которые рычат на всех вокруг по поводу и без. И ладно бы они разговаривали сейчас один на один, но присутствие Аэлиты, с явным опасением поглядывающей на шумного вещевика, лишало поручика всякой снисходительности.

Меджаджев от этого известия разом как-то посерел и осунулся, и Титова запоздало кольнула совесть.

— Видать, мой и был, — уронил вещевик, отложил фотографию, аккуратно разгладил смятый уголок. Скользнул равнодушным взглядом по остальным. — Это всё?

— Это только начало, — возразил Натан. — Где вы были четырнадцатого, шестнадцатого и восемнадцатого вечером, после шести?

— Да как ты… — начал, вновь зверея, подниматься со стула Меджаджев.

— Хватит! — рявкнул Титов, зло саданув ладонью по столу и резко поднявшись, так что Брамс рядом аж подпрыгнула от неожиданности. — Ещё раз позволите себе повысить голос, и разговор мы продолжим в камере! — процедил он, упираясь кулаком здоровой руки в стол. Не для внушительности, просто от резкого движения бедро прострелило болью, и хорошо, что успел опереться, а то бы знатно загремел на потеху вещевику. — Повторяю свой вопрос, — проговорил, дождавшись, когда угрюмый собеседник сядет обратно. — Где вы находились в указанных числах текущего месяца?

Предупреждению Меджаджев наконец-то внял, поэтому дальше разговор пошёл хоть и в напряжённой обстановке, но уже не на повышенных тонах. С алиби у него оказалось плохо: во время убийств вещевик находился дома. В момент первого и второго — с Горбач, которая уже ничего не могла подтвердить, а во время третьего — и вовсе один.

— Как же так получилось? Вы ведь встречались с ней в этот день, около пяти вечера.

— Хорошо ищете, но не там, — проворчал Руслан. — Хотя… я тоже отчасти виноват в случившемся…

— Поясните.

— Не надо было её отпускать, — вздохнул Меджаджев. — Мы… немного поспорили. Я давно убеждал Кулю прекратить это всё и расстаться с мужем, она сомневалась и откладывала. А тогда я заявил, что коль боится говорить — то приеду и заберу её, и с Горбачом объяснюсь. Куля сказала, что ей нужно подумать, отказалась, чтобы я её провожал, и ушла. Обещала дать ответ через пару дней. Это было около семи, она взяла извозчика, и я посчитал, что этого достаточно, не стал провожать.

— Не припомните, как выглядел извозчик? Где вы расстались? — спросил Титов, не заостряя внимания на чрезвычайной неубедительности ответов собеседника. Кроме возможности совершения преступлений, предъявить Меджаджеву было нечего, поэтому Натан давить не спешил: этот тип явно не из тех, кого можно взять на испуг.