Жан Рэ - Гарри Диксон. Дорога Богов [Повести]

— Полагаю, Гудфельд, что за этим человеком ваши люди ведут слежку.

— Не отстают от него ни на шаг, сэр! — гордо ответил полицейский.

— И которые констатируют, что он не совершает никаких предосудительных поступков, — добавил Гарри Диксон.

В дверь постучали.

— Лорд Эвершем, сэр Холдон и его секретарь Уинстроп, — сообщил он, поклонившись.

— Пусть подождут, — приказал генеральный секретарь.

Но Гарри Диксон остановил служащего.

— Мне очень хотелось бы, чтобы господин генеральный секретарь изменил свое решение и впустил посетителей.

Чиновник удивленно глянул на него.

— Если вы считаете…

— Конечно, сэр!

Служащий тут же получил новое распоряжение.

Три джентльмена вошли и поклонились.

Лорд Эвершем, длинный и худой: безупречно одетая жердь с птичьей головкой. Холдон с осунувшимся лицом и поникшими плечами. Уинстроп, хилый и незначительный человечек в дешевом, потрепанном костюме.

Лорд Эвершем, член палаты общин от пригородов Лондона, решил взять слово первым.

Но споткнулся на первой же тираде, скривился и сказал:

— Вообще, мне кажется, мой друг Холдон больше в курсе дела, чем я.

— Простите, — нервно поправил его драматург, — я, быть может, смогу понятнее объясниться, чем мой друг Эвершем. Я узнал, господин генеральный секретарь, что виртуально нити дела Крик-Крока у вас в руках.

Чиновник выдавил из себя улыбку.

— Нити… во всяком случае, не веревки, за которые я не дергаю. Иначе бы я препроводил Крик-Крока прямо в Ньюгейт.

— Немного юмора никогда не помешает, — любезно отпарировал Периклес Холдон, — но, увы, за то, что я вам поведаю, меня не стоит отправлять в кутузку. Лорд Эвершем, мой друг…

Жердь учтиво поклонилась.

— Итак, лорд Эвершем, который оказывает мне честь дружить со мной, очень переживает, видя мои несчастья. Он знает, что закрытие маленького театра на Друри-Лейн стало для меня подлинным катаклизмом. Лорд Эвершем — меценат, друг искусств и писателей. Он решил взять в аренду «Пантанелли-Театр», бывший итальянский театр, при условии, что там будут идти мои пьесы.

Директор был рад, но сегодня утром этот джентльмен, как лорд Эвершем и я, получили идентичные послания. Стоит вам прочесть их, чтобы понять, какие угрозы нависли над нами.

Эвершем и Холдон выложили на стол идентичные листки с напечатанным на машинке текстом, явно сделанным под копирку:

Запрещаю кому бы то ни было сдавать театр, где будут ставиться пьесы Холдона — их, кстати, пишет не он, но они столь же плохи, — или делать заказы на постановку этой чуши.

И даже показывать одну из его пьес. Иначе ждите от меня привычных действий.

Крик-Крок,

Смерть в рединготе.

— Вы подчинитесь? — спросил Гарри Диксон, ознакомившись с угрожающим посланием.

— Никогда! — вспылил Периклес Холдон.

— Вы… Вы сказали? — пробормотал Эвершем. — Впрочем, я тоже скажу: никогда!

Бедняга Уинстроп нервно заломил руки.

— Это опасно, господа, — умоляюще выговорил он. — Этот Крик-Крок действительно ужасающее существо. Я его видел… и почти наверняка могу утверждать, что на нем не было маски, и у него именно такое лицо.

— Замолчите, глупец! — прорычал Холдон.

— Молчу, сэр, — боязливо сказал секретарь, опустив голову.

— Что вы хотите от меня, господа? — осведомился генеральный секретарь.

Лорд Эвершем буквально вскочил на своих шпорах.

— Требуете, будет более верным словом, сэр! — желчно произнес он. — Я требую, чтобы этот негодяй не мог навязывать нам свою волю.

— Уже сегодня вечером мы играем «Хрустальную башню» в «Пантанелли-Театре», — энергично подтвердил Холдон, — и мы просим…

— Требуем, — поправил его лорд Эвершем.

— Требуем, чтобы были выделены достаточные полицейские силы, чтобы ничто не помешало спектаклю.

— Ваша просьба справедлива. С вами придется согласиться, — ответил генеральный секретарь.

Эвершем довольно скривился.

— Кто заменит беднягу мисс Гледис Фейнс? — спросил Гарри Диксон.

— Лилиан Мерридейл сыграет роль с чистого листа, — ответил Холдон. — Она вообще-то знает роль, поскольку была дублершей мисс Гледис.

— Очень красивая женщина, — мечтательно протянул сыщик.

Холдон пожал плечами.

— На сцене у нас все красавицы, но Лилиан, надо сказать, очень хорошая актриса.

— Я боюсь! — внезапно послышался испуганный голос. — Я ни за что в жизни не хочу видеть эту ужасную смерть в рединготе!

— Трус! Ну и отправляйтесь в постель с запасом ромашковой настойки, — усмехнулся Холдон, глянув на позеленевшего от ужаса секретаря.

— Почему бы вам не подчиниться? — с отчаянием спросил бедняга. — Выждите! Господа полицейские вскоре схватят этого ужасного бандита. Тогда можно будет играть любые пьесы, не опасаясь за свою шкуру!

— Хватит! — оборвал его Холдон. — Будьте любезны, Уинстроп, больше не вмешиваться в нашу беседу.

— Гудфельд, — сказал секретарь, — вечером вам поручается охрана «Пантанелли-Театра». Возьмите с собой пару десятков решительных парней.

— Двадцать пять, — ощерился Эвершем.

— Ладно. Пусть будет двадцать пять, — согласился секретарь.

Троица удалилась. Гудфельд тут же показал свое дурное настроение.

— Какой стыд без возражений выслушивать все это, — проворчал он.

— В свою очередь, господин Диксон! Что вы решили делать? — спросил генеральный секретарь.

— Следить за мисс Мерридейл, — сказал сыщик. — Она единственный человек, которая интересует меня в их комбинации.

Мистер Пиффни, хозяин «Синей акулы», налил себе полный стакан рома и облокотился на стойку, рассеянно оглядывая пустую таверну. Четыре часа пополудни, обычно мертвое время для его заведения, которое посещалось чаще ночью, а не днем. Но сегодня клиентура явно избегала желания выпить, и Пиффни мог закрыть ставни и запереть дверь уже в десять часов вечера.

— Хорошие были клиенты, — негромко пожаловался он сам себе, — я не скоро найду столь же стоящих.

Вдруг его взгляд стал внимательным.

За стойкой, почти у самого пола, замигал огонек и тут же погас.

— Так, так, — прошептал бармен.

Однако продолжал сохранять безразличие.

В заднем помещении послышались осторожные шаги, и Пиффни принялся насвистывать военный марш Сузи.

— Бутылку и два стакана, — раздался приглушенный голос из-за двери.

Услышав его, Пиффни вздрогнул. Его лоб пересекла глубокая морщина.

— Этого-то, по крайней мере, не прикончили, — пробормотал он.

Он взял запечатанную бутылку рома, два больших бокала и медленно поднялся по лестнице, которая вела в маленькую гостиную на втором этаже.

Мужчина в просторном плаще с поднятым воротом ждал его, стоя у огня.