Дин Кунц - Комната шепотов [litres]

Когда парни приблизились, она увидела, что у одного на футболке изображен скелет в котелке, символ группы «Guns’N’Roses», а у другого – машина со включенными фарами, появившаяся по случаю гастролей «ZZ Top» после выхода альбома «Eliminator». Обе футболки, довольно старые на вид, были сделаны из мягкой гладкой ткани и сильно поцарапаны. Но эти щенки вряд ли слышали музыку хоть одной из этих групп и уж точно не знали ничего об альбомах.

– Эй, ребята, вы такие плохие, какими кажетесь? – спросила Джейн.

Оба остановились, уставились на нее. Автомобиль ухмыльнулся, а Скелет смотрел на нее с тупым видом. Ни один не проронил ни слова, потому что девиз крутых ребят гласил: молчание – сила.

Джейн знала эту игру лучше их и выдержала взгляды парней с торжественным выражением на лице: жестокая богиня, ждущая, что на ее алтаре принесут в жертву ягненка и человека.

Утреннее солнце, проникавшее сквозь крону дерева, усыпало всех троих блестками света и багряной тени. И хотя город вставал рано, подчиняясь призывному зову денег, сейчас наступила тишина, достойная пшеничных полей Айовы.

Затянувшись сигаретой и выдув дым из ноздрей, так, словно происходил от дракона, Автомобиль заговорил первым – прикоснулся к шляпе, глядя на Джейн, и сказал другу, еще раз ухмыльнувшись:

– Здесь теперь шлюхи обосновались?

Посмотрев на Скелета, Джейн осведомилась:

– Зачем ты с ним ходишь? Он тебе дрочит?

Ухмылка пропала с лица Автомобиля, и он прорычал:

– Сука.

По-прежнему обращаясь к Скелету, Джейн продолжила:

– Он такой чувственный мальчик. Люблю чувственных мальчиков.

Автомобиль начал было отвечать, но Скелет прервал его:

– Помолчи, братан. Она тебя переболтает.

В любой группе из двух или более мужчин есть альфа-самец, здесь таким самцом был Скелет.

– Что тебе надо? – спросил он.

– Вы можете только уроки мотать и сигаретки курить? Или что-нибудь еще? – поинтересовалась Джейн.

Скелет явно решил, что сигарета перестала быть символом бунта и стала признаком ненужного кривляния. Он бросил ее на тротуар и растер ногой.

– Что, у тебя есть говно на продажу? Так покажи.

На плече у Джейн висела открытая сумочка. Она вытащила оттуда четыре сотенные купюры, но протягивать парням пока не стала.

– Тысячу долларов каждому. По две сотни сейчас. По две сотни, когда вы появитесь на месте работы. И по шесть, когда работа будет сделана.

– Какая работа?

Автомобиль не удержался:

– Она платит, чтобы мы ее отдрючили, старина.

На лице у Скелета появилось мучительное выражение. Джейн сказала:

– Я не покупаю фейерверки, которые взрываются еще в упаковке.

Скелет сказал своему товарищу:

– Будь вежлив с дамой. – А у Джейн спросил: – Что за работа?

Автомобиль, пытаясь вернуть себе немного самоуважения, вставил:

– Разносить людям повестки в суд.

Одарив его милой улыбкой, Джейн сказала:

– Значит, эта голова служит не только для еды.

Затем она объяснила, что и где нужно сделать:

– Этот сукин сын, которого мне надо обслужить, оказался скользким. Я не знаю точно, когда он появится, так что самая трудная часть задания – побездельничать где-нибудь с полчаса. Думаю, в этом вы настоящие спецы.

Она предложила по две сотни каждому. Автомобиль сразу схватил свои деньги. Скелет сказал, поколебавшись:

– Тысяча баков ни за что.

– Это стомиллионное дело, – солгала Джейн. – Пара сотен баков – грошовые расходы.

– А тип, которого тебе нужно обслужить… он из мафии или откуда?

– Я не подарок, – сказала она. – Иначе в моем бизнесе никак. Но я не полное дерьмо. Я не стану подставлять двух мальчишек под удар мафии. Этот тип – очкарик, дристун, фондовый менеджер с липкими пальцами, только и всего.

Пока она говорила, Скелет не сводил с нее глаз, после чего взял деньги, уверенный в том, что может прочесть ее мысли.

Может быть, эта парочка больше не появится – взяли по две сотни, и привет, – но, вероятнее всего, они вернутся. Джейн могла читать мысли Скелета так же хорошо, как он – по его мнению – мог читать ее собственные. Она знала, что подцепила его на крючок, когда поставила на место Автомобиля замечанием о фейерверках, взрывающихся в упаковке. Как и большинство подростков в это время и в этом месте, Скелет отличался завышенной самооценкой и всячески лелеял ее, но при этом считал нужным доказывать миру собственную состоятельность. И конечно, он был вечно озабоченным, измученным игрой гормонов. С Джейн у него ничего не вышло бы, но показать ей, чего он стоит, стало жизненно важным вопросом – удрать с деньгами было бы эквивалентом преждевременного извержения.

Они опустили на тротуар скейтборды и покатили, отталкиваясь левой ногой, Скелет – впереди, Автомобиль – за ним. Доски подпрыгивали там, где попадались трещины в асфальте или древесные корни. Оба словно родились с крыльями, с досками, приклеенными к ступням для изящного полета, и возвращались на асфальт с хлопком, сохраняя идеальное равновесие.

Джейн смотрела вслед парням, пока они не исчезли за поворотом, а потом другой дорогой пошла на место работы, где собиралась встретиться с ними.

Лютер Тиллмен принял душ, побрился и уже надевал форму, когда в спальню вошла Ребекка и сказала, что внизу, в кабинете, его ждет Бут Хендриксон из Министерства юстиции. По словам Роба Стассена, именно этот человек увел агентов из дома Коры, не дав им закончить работу.

Независимо от того, что Лютеру было известно о человеке, он старался не судить о нем до личной встречи, чтобы дать ему возможность проявить себя. Но когда он вошел в кабинет и Хендриксон поднялся с кожаного кресла, Лютер почти сразу же почувствовал, что доверять ему не стоит.

– Шериф Тиллмен, – сказал посетитель, пожимая его руку крепче, чем требовалось, и задержав ее на мгновение дольше необходимого, – примите соболезнования в связи с потерей стольких друзей и соседей. Ужасное происшествие. Мы живем в прискорбные времена.

Пошитый на заказ черный костюм, стоимость которого, пожалуй, равнялась месячному жалованью шерифа округа, не мог скрыть того факта, что этот высокий мужчина костляв и плохо сложен. Хендриксон пытался выглядеть элегантным, но позы, жесты и выражение лица казались заученными, словно он тренировался перед зеркалом, учась быть изящным и учтивым.

– Учитель года, – сказал Хендриксон, – прекрасная репутация, никто не говорит о ней дурного слова… и вдруг такой ужас. Если не ошибаюсь, Шекспир сказал: «Хоть с виду ангел, а смотри, что скрывается внутри!» [16]

– Раз вы говорите, что это Шекспир, значит Шекспир, – ответил Лютер. – Какая бы душевная болезнь ни поразила Кору под конец, она много лет напоминала ангела, больше, чем кто-нибудь другой в этом мире.