Дебора Харкнесс - Книга Жизни [litres]

– А как насчет крестных матерей? Ты позволишь мне их выбрать? – хитро спросил Мэтью.

– Мириам! – выпалила я, не дожидаясь, пока он предложит кого-то из своих жутких родственниц. – Конечно же, Фиби. Марта. Софи. Амира. Я бы хотела попросить и Вивьен Харрисон.

– Видишь? Стоит только начать, и получается целая толпа.

Итак, на каждого малыша приходилось по шесть пар крестных родителей. Мы рисковали утонуть в потоке серебряных детских чашечек и плюшевых мишек, если одежда, обувь и одеяла, которые успели купить Изабо и Сара, были лишь началом.

Почти каждый вечер мы обедали в обществе двух потенциальных крестных родителей наших малышей. Маркус и Фиби не скрывали своей влюбленности, и их присутствие все окрашивало в романтические тона. Воздух между ними так и трещал от эманаций любви. Между тем внешне Фиби сохраняла привычные хладнокровие и невозмутимость. Она без стеснения прочла Мэтью целую лекцию о состоянии фресок в бальном зале и о том, как огорчилась бы Ангелика Кауфман [47] Английская художница швейцарского происхождения (1741–1807). столь пренебрежительным отношением к своему творчеству. Фиби считала, что художественные сокровища семьи де Клермон нельзя и дальше прятать от глаз ценителей искусства.

– Есть разные возможности экспонировать их анонимно и в течение определенного времени, – сказала она Мэтью.

– Жди, что в ближайшем будущем портрет Маргарет Мор перекочует из ванной Олд-Лоджа в Национальную портретную галерею, – сказала я, стискивая руку Мэтью и озорно улыбаясь ему.

– Ну почему мне никто не рассказал, как это трудно, когда в семью вливаются историки? – спросил слегка очумевший Мэтью. – И почему их появилось сразу две?

– У нас с тобой хороший вкус, – ответил Маркус, выразительно посмотрев на Фиби.

– Да уж, – скривился Мэтью, понимая очевидную двусмысленность ответа.

В нашем узком кругу Мэтью с Маркусом часами говорили о новом ответвлении, которое Маркус предпочитал называть кланом Мэтью. Это было в одинаковой степени вызвано воспоминаниями о его деде-шотландце и нежеланием применять к вампирским семьям ботанические и зоологические термины.

– Члены ветви Бишоп-Клермон… или клана, если ты так настаиваешь… должны будут особо тщательно подходить к вопросам брака и выбора истинной пары, – сказал однажды за обедом Мэтью. – За нами будут следить все вампиры.

– Бишоп-Клермон? – оторопело переспросил Маркус.

– Разумеется. А как еще мы можем называться? Диана не пользуется моей фамилией. У наших детей с самого рождения будет двойная. Семья, состоящая из ведьм и вампиров, должна иметь фамилию, указывающую на обе стороны.

Меня растрогала его предусмотрительность. При всех патриархальных замашках Мэтью, при всей его сверхопеке он не забывал о традиции семьи, из которой я вышла.

– Что ж, Мэтью де Клермон… – сказал Маркус, медленно растягивая рот в улыбке. – Для такого ископаемого, как ты, это чертовски прогрессивно.

Мэтью что-то буркнул и глотнул вина.

У Маркуса заверещал мобильник.

– Хэмиш пришел, – сказал он, увидев, кто звонит. – Пойду открою дверь.

Маркус ушел. Через несколько минут снизу донесся приглушенный разговор. Мэтью встал:

– Фиби, побудь с Дианой.

Мы с ней настороженно переглянулись.

– Все будет гораздо проще, когда я стану вампиршей, – заявила Фиби, безуспешно пытаясь расслышать, о чем говорят внизу. – Тогда мы хотя бы будем знать, что́ происходит.

– Тогда они станут уходить на прогулку, – сказала я. – Нужно создать заклинание, которое усиливает звуковые волны. Такое, где основную роль играет воздух. Ну и немного воды, наверное.

– Тсс! – шикнула на меня Фиби, склоняясь вбок. – Ну вот, теперь они заговорили шепотом. Я с ума сойду.

Когда Мэтью и Маркус вернулись вместе с Хэмишем, по их лицам я поняла, что случилось что-то серьезное.

– Очередное послание от Бенжамена, – сказал Мэтью, присаживаясь передо мной на корточки. – Диана, я ничего не хочу от тебя утаивать, но ты должна сохранять спокойствие.

– Рассказывай как есть, – попросила я, хотя у самой сердце ушло в пятки.

– Ведьма, плененная Бенжаменом, мертва. Ее ребенок – тоже.

Мэтью внимательно следил за мной. За моими глазами, полными слез. Я горевала не только о молодой ведьме. Я злилась на свою оплошность. «Если бы тогда я не колебалась, пленница Бенжамена была бы сейчас жива».

– Ну почему нам катастрофически не хватает времени, чтобы во всем разобраться и понять, как быть дальше с лавиной хаоса, которую сами и сотворили? Нам хорошо: сидим тут, обсуждаем стратегии, перебираем варианты. Но почему за наше промедление кто-то должен расплачиваться жизнью?! – закричала я.

– Это было невозможно предотвратить, – сказал Мэтью, убирая мне волосы со лба. – В этот раз никак.

– А в следующий? – спросила я.

Мужчины угрюмо молчали.

Я резко наполнила легкие воздухом. У меня закололо пальцы. Корра с возбужденным писком выпорхнула наружу и уселась на люстру.

– Да. Конечно. Вы его остановите, поскольку в следующий раз он явится за мной.

Внутри меня что-то хлопнуло, затем булькнуло.

Мэтью испуганно поглядел на мой круглый живот.

Малыши готовились к выходу в наш мир.

– Не смей запрещать мне тужиться!

Лицо у меня пылало. Тело было липким от пота. Хотелось как можно быстрее выпустить малышей наружу.

– Тебе нельзя тужиться, – повторила Марта.

Стремясь унять боль в ногах и спине, они с Сарой заставили меня ходить по комнате. Схватки напоминали о себе каждые пять минут, но и потом во всем теле оставалась нестерпимая боль, распространявшаяся от спины к животу.

– Я хочу лечь.

После стольких недель сопротивления постельному режиму сейчас я больше всего хотела заползти на свою кровать с ее мягким, покрытым слоем каучука матрасом и простерилизованными простынями. И я, и все, кто находился рядом, понимали иронию моего желания.

– Нет, ты не ляжешь! – отрезала Сара.

– Боже! Ну вот опять.

Я остановилась, вцепившись в их руки. Очередная схватка длилась дольше. Едва я выпрямилась и нормально задышала, как подкралась еще одна.

– Мне нужен Мэтью!

– Я здесь, – сказал он, занимая место Марты. – Эта пришла быстрее прежних, – заметил он Саре.

– В книге написано, что схватки постепенно становятся непрерывными, – тоном капризной учительницы сообщила я.

– Радость моя, младенцы не читают книг, – улыбнулась Сара. – У них свои представления насчет выхода из материнского чрева.

– И когда они намереваются выйти оттуда, то просто ставят перед фактом, – сказала улыбающаяся доктор Шарп, входя в комнату.

Доктора Гаррета в последнюю минуту вызвали к другой роженице, и потому вся полнота власти досталась Джейн. Вооружившись стетоскопом, она приставила его к моему животу, прижала, затем передвинула в другое место и снова прижала.