Николай Айдарин - Метель в преисподней

Дом охраняли рипперы. Немного, всего двое, но даже два одержимых могли стать для меня серьёзным препятствием. Мне нужно действовать очень осторожно и при этом максимально быстро, чтобы Инесса не успела уйти из дома до того момента, как я проникну внутрь. Я уверен, что она не может знать того факта, что я знаю о её местонахождении, но при этом она вполне может что-то уже подозревать, поскольку я отделился от остальной группы и теперь не участвую в погоне за таким ценным призом. Со стороны это выглядит как минимум подозрительно, вдобавок, тот факт, что Паша — мой друг, и я не хочу, чтобы он умирал, она так же прекрасно знает. Но при этом я всё равно отделился от группы и куда-то ушёл.

Рипперы были уже фактически мертвы, когда я их обнаружил. Они истекли кровью, на которую налип снег, они замёрзли и посинели, но всё же продолжали вяло двигаться, повинуясь приказам их хозяйки. Было куда гуманнее пустить им обоим по пуле в голову, прекратить их страдания, но когда я навёл на них свой пистолет и положил палец на спуск, я снова не смог нажать на курок. Они не видели меня, поскольку оба смотрели куда-то на восток, а я подкрался к ним со спины. Холод действовал на них губительно, их кожа потрескалась настолько глубоко, что можно было в некоторых местах разглядеть кости. Мне было жалко их, но убить собственными руками их я не мог.

Я осторожно и тихо обошёл их, затем приоткрыл входную дверь и протиснулся в маленькую щель. Оказавшись внутри, я снова посмотрел на этих двух бедолаг и, убедившись, что они меня так и не заметили, аккуратно закрыл дверь.

Я оказался в маленькой прихожей, заваленной какими-то ящиками и коробками, старой сломанной мебелью и прочим хламом — в этом беда всякого уютного жилища. В комфортных условиях человек имеет дурную привычку накапливать хлам. В ближнем углу я приметил пару ржавых тяжёлых костылей и взял один из них. Раз уж я стрелять не могу, то хоть костылём отбиваться буду. Комната была проморожена зимней стужей, в ней отсутствовали батареи, и поэтому, видимо, дверь в соседнюю комнату была плотно закрыта, а имевшиеся щели заткнуты тряпками, чтобы не дуло. Я с заметным усилием открыл эту дверь и вошёл в следующее маленькое помещение — ещё одна прихожая, но уже настоящая, с вешалками, одеждой, и отсюда вели ещё две двери. Одна из них, возле дальней стены прямо по курсу, была маленькая и добротная, со ступеньками вниз — подвал, должно быть, погреб с котельной. Вторая — посередине правой стены, туда я и пошёл.

Тут же я натолкнулся на третьего одержимого — он стоял ко мне полубоком, делая вид, что изучает развешенные по всему узкому и длинному коридору какие-то детские рисунки-каракули. Я размахнулся костылём настолько, насколько позволяла ширина коридора, и ударил его в основание позвоночника. Его голова дёрнулась и впечаталась в стену, а потом отскочила назад, демонстрируя разрезанное чем-то очень широким горло. Из этой раны тут же начала медленно течь тёмная пузырящаяся кровь, и я поспешно отвернулся в сторону. Это стало моей ошибкой — риппера я не вырубил, удар был недостаточно сильным, он развернулся ко мне и пнул меня в живот. Я успел напрячь пресс, но удар оказался таким сильным, словно в меня грузовик въехал. Я вылетел обратно в предыдущий коридор и остановился, только приложившись спиной и затылком о стену. Риппер, держась за стену, доковылял до меня и приготовился ударить меня, но я прикрылся костылём и отбил его руку. Он не растерялся и ударил меня другой. Я поймал её между трубками костыля и поспешно крутанул в сторону, пытаясь сломать её, но немного не успел, и удар настиг меня, задев левое плечо. Я дёрнулся в сторону, почувствовав, как мне обожгло место удара, а затем по руке начало стекать что-то очень горячее и липкое, через пару секунд уже добравшееся до пальцев.

Рука риппера была по-прежнему зажата в костыле, и я вывернул его ещё раз, приложив уже куда больше сил, и услышал очень противный хруст его костей. Но риппер почти не обратил на это внимания, только отшатнулся и попытался достать меня второй рукой. Я двинул его здоровым плечом в грудь и, оттолкнув его от себя и высвободив костыль, крутанулся вокруг своей оси и заехал ему сильнейшим ударом ещё раз по голове. Она у него дёрнулась и неестественно вытянулась, должно быть, я оторвал ему пару позвонков. Риппер зашатался, потерял равновесие, и я воспользовался этим — открыл дверь в подвал и парой точных пинков отправил его туда.

Всё, Инесса теперь, вне всякого сомнения, знает, что я у неё под самым боком, и времени медлить больше нет.

Я взглянул на костыль — тот был испорчен, хотя, быть может, выдержал бы ещё пару мощных ударов, прежде чем развалиться на части. Я вернулся за вторым костылём, оставив этот валяться прямо посреди коридора, и пошёл дальше, уже больше ни от кого не скрываясь. В тёмном коридоре было ещё четыре двери, по две на каждую сторону, я открыл ближайшую — кухня, пусто. Услышал возле дальней двери чьё-то шарканье и быстро бросился ко второй ближней двери, у противоположной стены.

И увидел того, кого искал.

Инесса, старуха внешности неопределённого пола, лежала с закрытыми глазами на диване, расположенном вдоль стены. Рядом стояло какое-то медицинское оборудование, непрерывно пикающее, к руке Инессы была подсоединена капельница с молочного цвета жидкостью, но сильно разбавленного вида. RD? Теперь понятно, каким образом она может управлять таким большим количеством людей. Препарат усилил её возможности почти до безграничных, но каждому приходится платить за то, чем он изначально не обладал. Я, тренируя свои способности, расплачиваюсь головной болью, Алексей — потерей рассудка, а вот Инесса, похоже, впадает в нечто вроде комы.

Я подошёл к ней и, схватив костыль левой рукой, которая тут же вспыхнула болью, взял пистолет правой. Пистолет был тяжёлым, но куда тяжелее оказалось сделать то, что я должен был сделать. Взять грех на душу и застрелить человека, пусть и закоренелого маньяка, убившего чёртову прорву народа самыми жестокими способами, на которые она только была способна, и бог знает сколько ещё людей она убьёт, если я не справлюсь с возложенной на меня ответственностью.

Я стоял над ней, но смотрел на дуло своего пистолета и изучал надпись на латыни, выгравированную сбоку ствола. «Хочешь мира — готовься к войне», примерно так звучит перевод на русский язык. Да, я хочу мира, и я могу сейчас сделать это, стоит только нажать на спусковой крючок, но я действительно тем самым развяжу войну. Нет, не настоящую, а только образную, воображаемую, войну, которая будет идти в моей собственной душе, ведь после этого я возненавижу себя за то, что я не смог найти другого выхода, где бы не было невинных жертв и убийств. Войну ради мира, ради спасения моих друзей, ради сотен незнакомцев, которые мне даже спасибо не скажут, ради тысяч других людей, которые даже не подозревают о моём существовании. Я не смогу скрыть ото всех то, что я собираюсь сделать — в этом доме повсюду мои отпечатки, пол забрызган моей кровью. И пусть пистолет официально на меня не зарегистрирован, поскольку я не могу обладать им законным способом, но после выстрела специалистам ничего не стоит провести баллистическую экспертизу и сравнить несколько пуль. Я не смогу отвертеться ни снаружи, ни внутри себя.