Николай Айдарин - Метель в преисподней

Он снова усмехнулся моей наивности.

— Скорее, наоборот, — ответил он. — Я твой, как вы сейчас говорите, «прапрапра» много раз «дедушка», предок, если позволишь. Ты же знаешь, что способности передаются по наследству, вот только у всех моих потомков они значительно слабее, чем у меня.

Я кивнул. Вся информация, которую он мне так обильно скидывал, жадно впитывалась в подготовленную заранее многочисленными вопросами почву, на которой всходили семена, порождающие новые вопросы в большем количестве, но не настолько фундаментальными.

— Расстояние всегда убивало меня при чтении мыслей, — сказал я.

— Верно, — согласился он. — Оно и меня убивает, вот только я не скован такими сильными ограничениями, как ты. Моя клетка куда больше. Но и твой дар стремительно развивается, как ты уже успел заметить, особенно в последние несколько ночей.

— Сова! — задохнулся я. — Так это ты её послал!

— Верно. Но всё остальное — твои придумки, сова лишь катализатор для тебя. Не волнуйся, здесь только психология, никакой наркоты! Ну и я немножечко помог тебе, чтобы ты справился с возложенной на тебя миссией.

Ему, похоже, надоело стоять просто так, поэтому он взял да и сел на голый снег, по-турецки скрестив ноги. Я пожал плечами и присел «по-пацански» на корточки — в отличие от моего воображаемого друга, жопу я вполне мог застудить.

— Очень важно было, чтобы девочка не досталась, как ты говоришь, «плохим парням», — продолжил он. — Настолько важно, что я даже допускаю мысль, что вместо «хороших парней» её в итоге заполучил Наумов и его ребята.

— То есть, Наумов — не злодей? — удивился я. — Он же тебя, как я понял, в плену держит, все соки высасывает…

— Не всё так просто, — смутился он. — Методы, которыми он добивается своих целей, жёстки и жестоки (тебе ли не знать), но цели несколько совпадают с нашими.

— «Светлый Путь», — снова озарило меня. — Это их ты подразумеваешь, когда говоришь «хорошие парни»?

— Именно, — кивнул он. — Если условно, то существуют три могущественные фракции: «Светлый Путь», Наумов (по сути, теневое мировое правительство) и Анархи. Есть и более мелкие, но они играют роли пешек в этом противостоянии.

— Инесса, — я медленно и отчётливо проговорил имя, уже ставшее мне ненавистным до глубины души. — Она из Анархов?

— Верно, — снова подтвердил он.

— Чего они хотят? — спросил я.

Я почувствовал, как у меня онемели руки — верный признак, что меня сковал ужас. Если Инесса действовала не одна, и есть ещё подобные ей маньяки, то я просто обязан приложить все усилия для того, чтобы в будущем больше подобных этим нескольким дням не происходило.

— Власть, — мой собеседник пожал плечами. — Могущество, свержение всех текущих режимов и установление их версии системы контроля общества по принципу «кто сильнее, тот и прав». Полная анархия. И, что гораздо хуже — в рядах Анархов много тех, у кого есть особые способности. Анархи умеют уговаривать людей, в том числе и тех, которые раньше были в других лагерях. Твой старый знакомый Алексей тому пример.

— Чёрт, — выдохнул я.

Вопросов было целое море, но я чувствовал одним местом, что беседа наша уже подходит к концу, поскольку облик Изначального начинал понемногу бледнеть и растворяться. Мне следовало тщательно выбирать свои вопросы.

— Ты из «Светлого Пути»? — спросил я.

— Когда не в плену — да. В противном случае просто пытаюсь быть полезным, насколько это возможно, если учесть, что я могу общаться только так.

— Почему ты не сбежишь? Это так сложно?

— Они держат меня на психотропных препаратах постоянно. Я бы давно умер, если бы не был Изначальным, но, к моему сожалению, они это тоже знают.

— Чего вы добиваетесь? Чего ты добиваешься со мной?

— Противоположных целей Анархов, — Изначального было видно уже наполовину. — Разумное сосуществование обычных людей и нас, если кратко. Наумов хочет искоренить нас в итоге, но сначала заставить нас перебить друг друга, поэтому он и собирает собственную армию, поэтому он и распространяет RD.

— А я?

— Я проверял тебя, — немного нехотя ответил он. — Думал, сможешь ли ты стать нашим союзником.

— И как? — замер я. — Гожусь я в ваши ряды?

— Может быть, когда-нибудь, — ответил он. — Сейчас слишком рано, ты пока ещё слаб и не развит. Если ввяжешься в эту борьбу слишком рано, то тебя сотрут в порошок.

— Уже чуть не стёрли.

При этих словах я потрогал марлевую повязку на левой глазнице, и та тут же отозвалась фантомной болью. На самом деле, глазница уже давно зажила, но иногда я чувствовал, что она у меня огнём полыхает, даже среди ночи пару раз вскакивал. Мне до сих пор кажется, что это — дурной сон, и стоит мне проснуться, как я увижу, что я цел и невредим. Но, к сожалению, я храню формалиновую банку с собственным глазом между банкой с кофе и банкой с мукой.

— Цветочки, — заверил меня Изначальный.

— Меня мучает ещё один вопрос, — проговорил я. — Инесса… ты знаешь что-нибудь про неё? Зачем ей были нужны такие сложности с вселением в Пашу и всех этих бедолаг? Она могла десять раз вселиться в меня, особенно тогда, когда у меня была девочка!

— Не всё так просто, — ответил он. — Она не могла вселиться в тебя из-за твоих способностей. Ни в тебя, ни в Анну, ни в Алексея и уж тем более в меня. Некоторые из наших способностей не действуют на таких же, как мы.

Он уже почти совсем пропал, и времени мне оставалось всего на один вопрос. Этот вопрос должен быть самым важным, самым правильным, но, к сожалению, в такие моменты мне всегда лезет только хрень в голову. И, всё же, и из неё возможно вычленить что-нибудь нормальное:

— Мы снова увидимся?

— Не скоро, — голос Изначального был еле различим. — Я потратил слишком много сил на твою проверку. Совет: держись в стороне ото всех заварушек, даже если тебя попытаются втянуть в них силой или обманом. Анархи умеют и то, и другое, будь внимателен. А потом, когда я свяжусь с тобой, мы решим, что тебе делать дальше. Идёт?

И тут он пропал. Всё это время, оказывается, я ощущал его как личного ангела-хранителя у себя на плече, а теперь оно пустовало. Стало тихо, грустно и как-то легко, словно избавился, наконец, от замучившей занозы в ступне, но при этом продолжаешь по привычке хромать. Хотя, более точное сравнение — как первый мобильник, подаренный тебе мамой. Убогий, дешёвый, ничего не умеющий и ненавистный. А когда теряешь его — готов весь мир продать, только чтобы подержать его в руках ещё минуту.

Изначальный всё это время следил за мной и, похоже, оберегал, помогал мне в трудные минуты, иногда я замечал его присутствие, особенно после моих рваных снов. Тот кошмар, где я сдираю кожу с собственного лица перед зеркалом и обнаруживаю, что у меня под одним лицом находится совсем другое — разве не подтверждение?