Сергей Че - На закат от Мангазеи [СИ]

— Мед губы мажу, ягода отвар лить, — проскрипела сзади старуха, — Как ты говорить, так я делать, Мохнатая Шкура.

— Да, благодарствую, бабушка Нембой, — тихо сказал Плехан.

— Все одно спать, всегда спать, — покачала головой старуха.

— Да…

— Кто это? — прошептал Макарин.

— Это, дьяк, и есть твой след, — сказал Шубин. — Это Иринья, дочка Степана Варзы. Ушла год назад с его караваном. Он всю семью еще лет десять назад схоронил, осталась только Иринья, таскал ее с собой всюду. Ну так вот… А с год назад, осенью, обнаружил я ее на побережье, в разбитой лодке. Лежала так же, как и сейчас лежит. Вроде и не мертвая, а вроде и не живая. Рядом двое покойных с команды, глаза выедены, уши, носы отгрызены, а ее даже звери не тронули.

Макарин шагнул вперед, отодвинув Шубина.

— Эй, девка! Просыпайся!

Он отбросил верхнюю шкуру, схватил девку за плечи, потряс, отвесил легкую затрещину. Ее голова моталась как у тряпичной куклы. Лицо было мертвенно-бледным.

— Грубый вы народ, московиты, — укоризненно сказал Шубин.

— Может она мертва?

— Год здесь лежит. Мы бы заметили.

Макарин вспомнил церковные рассказы про нетленных покойников, но решил ничего не говорить. Неизвестно, что реальнее, спящие по году девки или нетленные покойники.

Сзади что-то жарко зашептал Хадри. Бабка хрипло каркнула.

— Да, не будем ждать, — сказал Шубин и достал из-за пазухи берестяную фляжку. Вынул пробку, подошел к очагу. — Будь что будет.

Густая жижа пролилась вниз, на тлеющие угли. Синий огонь вспух, взвился навстречу с резким шипением. Шубин отпрянул в сторону. Тяжелое зловоние поползло по избе вместе с сизым дымом. Огонь бесновался в очаге, бросаясь из стороны в сторону и становясь то зеленым, то красным, то снова синим. Стало жарко.

— Помоги, господь, — пробормотал Шубин и на деревянных ногах двинулся обратно к спящей девке.

— Шубин, одумайся, это явно нездоровое питье, — сказал Макарин, но не двинулся с места.

— Нет, дьяк. Это надежда.

Он поднес фляжку к губам варзовой дочери, болотная вода точно по готовности выплеснулась наружу, потекла в рот, по бледным щекам.

— Да только от одного запаха ведь можно окочуриться… — продолжил было Макарин, стараясь не дышать.

По лежащему телу прошла крупная судорога, глаза широко открылись, девку выгнуло дугой, рот беззвучно открылся и стал хватать воздух. Дочь Степана Варзы Иринья страшно захрипела, задергалась и повалилась обратно на шкуры.

— … хотя с другой стороны, такая вонь и мертвого поднимет, — закончил Макарин.

Бабка сзади радостно заворковала.

— Смотри-ка, не соврал дед, — сказал Плехан. — Ну, слава Богу.

Иринья хлопала ресницами, переводя взгляд с Плехана на Макарина и обратно. Косматые грязные волосы торчали во все стороны, по подбородку стекала зеленая жижа. Вдруг бегающий полубезумный взгляд остановился и стал осмысленным, будто девка приняла наконец какое-то решение. Она резко села на шкурах, подобрав ноги.

— Лежи, лежи, — ласково прошептал Плехан и протянул руки, пытаясь снова ее уложить. — Тебе отдыхать нужно.

Иринья с невнятным клекотом оттолкнула его, бросилась к выходу, запуталась в складках занавески, упала. Ноги ее явно не держали. Только сейчас Макарин заметил, что девка одета в какую-то рваную дерюжную мешковину.

Плехан бросился ей на помощь, взял за локти.

— Куда ты, пропащая!

Иринья что-то попыталась ответить, но лишь сипло закряхтела. Снова оттолкнула Шубина, схватилась за ближайшую лавку, с трудом встала и поплелась к выходу судорожно хватая стены. Шубин шел следом, придерживая ее за руку.

Так они добрались до выхода, и Иринья вывалилась наружу.

Потом она долго сидела на траве у колодца, пытаясь дышать. Все стояли рядом с ней, полукругом, не зная, что делать, и просто ждали. Хадри — вытаращив глаза от непрошедшего изумления. Старуха — застыв на месте и еще более походя на деревянную статую, на которую зачем-то напялили одежду. Плехан — не отводя мягкого участливого взгляда, который на его грубом загорелом лице казался чужеродным.

Иринья сидела опустив голову и обхватив руками поджатые под себя ноги. На вид ей было лет восемнадцать, но точно определить было сложно. Простая северная девка, бледная и осунувшаяся с болезни. Спутанные космы на свету оказались пегими от грязи.

Наконец она подняла голову.

— Где… Где все? Что случилось?

Ее сиплый голос был еле слышен, и Макарин шагнул ближе.

— Мы это у тебя хотели узнать, — сказал он. — Что ты помнишь?

Она непонимающе посмотрела на него. Потом перевела взгляд на Плехана.

— Откуда ты здесь, Шубин? Где мы?

— На заимке моей, Иринушка — ответил он ласково. — Ты должна ее помнить. Вот Хадри. Вот бабушка Нембой. А вот…

— А где отец? Где все? И где…

Тут ее глаза вдруг сузились, и она глянула на Плехана с какой-то злобой.

— Где он, Шубин?

Плехан выпрямился и его лицо помрачнело.

— Где он? — повторила Иринья. — Ты его убил, Шубин? Признавайся! Убил?

Она попыталась встать, но снова повалилась на траву.

— Я не знаю где он.

— Врешь! Говори правду. Ты убил его! Убил! Убил любенького моего, Хорушку моего ненаглядного!

Из ее глаз брызнули слезы.

— Не убивал я твоего проклятого немца, Иринья! — угрюмо сказал Плехан. — Хотел бы. Да не убивал.

Девка повалилась на траву, и ее тело сотрясли беззвучные рыдания.

— Хорушку?!

Они стояли вдвоем с Плеханом у ограды.

Плехан задумчиво проверял засовы на воротах. Засовы были древние, как вся заимка, железные, с завитушками. Такие засовы Макарин встречал в Тобольске, в старых татарских домах.

— Хорушку? Плехан!

— Любит она его, упыря проклятого, — пояснил наконец Шубин. — Как он появился, так и охомутал девку. Ничего она не понимает, ничего не видит и видеть не хочет. Он всем встречным бабам подолы задирает, а она ревет, дура, и все равно любит. Он ей наобещал с три короба всякого-разного. Что с собой возьмет, с купцами-родителями познакомит. Жить будут в большом доме, каменном… И ведь вроде девка не совсем глупая, умная девка-то, а видать правильно говорят, волос долог — ум короток. Пытался я и ее вразумить, и ему мозги кулаками вправить, но не судьба вышла.

— А что отец?

— А что отец? Варза человек со странностями. Всегда дочери слишком многое позволял. Говорил, ее дело, как решит так пусть и будет. Вот и выросла такая… самостоятельная. То ли ему наплевать на нее было, то ли еще что.

— Ладно, — подумав, сказал Макарин. — Надо ее в острог немедля доставить, допросить. Если понадобится, с пристрастием. Наверняка что-то знает.

— Коли знает, сама скажет. Не из скрытных. А вот пристрастия твоего, дьяк, точно не надо. Удушу, ежели хоть пальцем тронешь.