Атеро Виртанен - Благородная империя

Тилур Терну Сиккафур Шеркен цер Секкин очень удивился, когда Хинрейв вызвал его к себе в Комнату скорби, знаменитый тронный зал в Нигили Синвер, откуда императоры, как считалось, видят все страдания своих подданных. Несмотря на то, что Терну был офицером Кровавой стаи, личных войск лангорской монархии, Хинрейв, не питавший особой страсти к войне, очень редко пользовался своими гвардейцами, предпочитая им дипломатов и торговцев.

В коридорах, по которым сновали лангориты и рабы, Терну встретил jekkenihore — генерала — Гердшера Аффери, тоже направлявшегося в Комнату скорби. За пять циклов, прошедших с Секкинской войны, генерал, Первый командующий Дикой орды, поучаствовав во множестве жестоких сражений, совершил тысячу подвигов и собрал все мыслимые и немыслимые награды. Теперь под его руководством находились все сухопутные силы Лангорской империи, вся авиация и весь флот, а отвечал он только лично перед императором.

Вместе они быстро добрались до тронного зала, расположенного на самой вершине огромного небоскреба. Тяжелая автоматическая дверь впустила их внутрь. Комната скорби представляла собой огромный зал с увешанными экранами стенами; через них правитель мог наблюдать за всем, что происходит в Хорд Лангоре, имперской столице.

Пол и стены, разработанные лучшими инженерами державы, содержали особый голографический модуль, единственный в своем роде. Комната выглядела как цветущий сад с молодыми деревцами; в центре зала на возвышении обычно находился широкий трон, временно опущенный сейчас под пол. В дальнем конце тронного зала расслабленно прохаживался статный Хинрейв. Заметив гостей, он на мгновение скрылся в тени деревьев, но скоро появился снова.

— Вы пришли! — удовлетворенно сказал император, выходя из-за голографических ветвей. — Добро пожаловать в Комнату скроби.

Терну пожурил себя, что не поздоровался первым.

— Император, — кивнул он, — вы вызывали нас.

— Да, действительно, — подтвердил Хинрейв. — Как вы понимаете, не просто так. Я хочу сообщить вам нечто очень важное… Пока что только вам.

— Что же это? — поинтересовался Аффери.

— Преемник, — ответил император и улыбнулся. — Всякому лангориту известно, что трон Нигили Синвера передается не по крови. Как ни печально, моим отпрыскам, если они у меня когда-нибудь будут, никогда не стать правителями, поэтому, как мой предшественник, славный император Фенхорд, подобрал меня на улицах Дрё Серно, так и я избрал фёрхиллура из детей улиц.

Древнюю практику эту основал еще Синвер; свидетель гибели великих государств, он видел корень упадка в отдалении правителя от подданных и потому установил, что каждый властитель должен однажды побывать в грязи, чтобы, возвысившись затем над ней, знать ее источник.

— Великая мудрость, — сказал Аффери.

— Синвер не стал бы императором, если бы не был мудрецом, — согласился Хинрейв. — Так или иначе, мой выбор сделан. Мурин, иди сюда!

Из дальнего уголка призрачного сада к ним выбежал совсем молодой — циклов двенадцати — кахтар, облаченный в традиционный имперский костюм «орниг фернур» — длинный черный тренчкот с шарфом и воротником, темно-красный камзол с вышитым угловатым орнаментом, перчатки со стальными когтями и тяжелые сапоги.

— Мурин Кейлору Нириккихор зин Йероффиен, фёрхиллур Вайгерис цер Нигили Синвер, — учтиво поклонился он. — Ходите под Звездами, благородные тилуры.

— Встреча с вами — честь для нас, — сказал Терну. Аффери склонил голову в знак уважения.

— Ага, — Мурин почесал шею, — Хинрейв-риву, что сказать?

— Взаимность, — произнес император, — это главное, Мурин.

— Понятно! — кивнул фёрхиллур. — Для меня это тоже честь, благородные тилуры.

— Ладно, иди, — император потрепал принца по голове, и тот скрылся за дверью. — Шендор Аффери, тилур Шеркен, вы — командующие Дикой орды. Защита Мурина с этого момента — ваша прямая обязанность. Я полагаю, мне нет нужды объяснять вам детали.

— Sint himmur, — сказал Аффери, — мы сделаем все, что в наших силах.

— Превосходно, можете быть свободны, генерал… Шеркен-риву, останьтесь.

Генерал покорно удалился, хотя на морде его читалось легкое недовольство. Когда Аффери покинул комнату, император щелкнул пальцами, и голограмма сменилась: сад исчез, и тронный зал в мгновение ока превратился в смотровую площадку, с которой были видны даже самые дальние окраины Хорд Лангора.

— Император?

— Ты ведь был в Секкине, верно? — серьезно спросил Хинрейв.

— Sint himmur, khergen, на третьем восточном направлении.

— Я слышал, вы верите в семь принципов. Это так?

— Да, император, — твердо ответил Терну.

— Жаль.

— А вы нет?

— Император Синвер, несомненно, был великим лангоритом. Во всем, что касается политики и войны, его авторитете непоколибим, все же за свое правление он не проиграл ни одной битвы. В то же время я ощущаю сильную… неуверенность в правильности нашего курса. Поэтому я хотел поинтересоваться, что вы думаете по этому поводу, — с каждым словом тон императора становился все серьезнее.

— Это лестно, khergen, — сказал Терну, — но я всего лишь гвардеец. Мое мнение ничего не решает. Вероятно, генерал более…

— Генерал — военный, он не покидает штабов, а вы бываете среди лангоритов и знаете, чем дышит Империя. Это мне и нужно. Кроме того, я знал вашего отца и глубоко его уважаю. Славный был офицер.

— Да, очень, — Терну в задумчивости взглянул на пол. — Мне до него далеко.

— Все еще впереди, — сказал Хинрейв, — вы не можете отказаться, тилур Шеркен. Мы идем по ошибочному пути. Поспорьте со мной и убедите меня, что я не прав.

— Если вам так угодно, император.

— Проблема, тилур Шеркен, такова: в течение многих веков наша великая держава строила политику на семи принципах. Возмездие, справедливость, месть… Красивые идеи, но очень жестокие. Они, словно паразит, питаются нами, заставляя нас вновь и вновь ввязываться в борьбу; многих войн, в которых мы участвовали за последние триста циклов, можно было бы избежать, если бы не принципы.

— Но наша гордость была бы ущемлена.

— Вот именно — гордость! Из-за нее мы всякий раз поддавались на провокации, и тысячи сынов Империи уходили к Звездам. Когда я занял этот трон два цикла назад, меня потрясло количество войн, которые мне оставил мой предшественник. Вы даже не представляете, сколько потребовалось труда, чтобы их разрешить.

— Смерть за флаг — мечта лангоритов, — сказал Терну, — «величие стоит крови». Семь принципов утверждают порядок, и даже вам, благородный khergen, не дозволено их менять. Если в них перестанут верить, Империя умрет.

— Я люблю Империю, тилур Шеркен, — с горечью в голосе произнес Хинрейв, — но есть в ней нечто, что меня безмерно печалит. Это бессердечие. Мы покорили море, небо, саму природу, но боимся сделать последний шаг, чтобы завершить это завоевание: перестать обрекать самих себя на гибель. Прекратить войны. Мы можем победить смерть, и тогда весь мир станет нашим… Но пока что мы с ней на одной стороне.