Екатерина Белецкая - Насмешники. Дело в шляпе

— Греваны, значит. Документы потеряли, — протянула хозяйка. — Дайте-ка я угадаю. Поехали в город из монастыря, и… сопроводительные документы — потеряли. Я права?

— Откуда вы знаете? — удивился Фадан.

— Слышь, мужик, ты думаешь, ты первый такой самый умный, что ли? — хихикнула женщина. — Вас таких по три на дню бывает. Ну или почти таких. А где еще один, кстати?

— В машине решил поспать, — не задумываясь, ответил Фадан. — Что?! Какой еще один?!

— Да расслабься, чего ты всполошился. Про вас объявки на общалках всех епархий висят. На скрытых, конечно. И награда за вас назначена.

— Большая награда? — поинтересовался Аквист.

— Две сотни. Поэтому вот чего. Документы сделаю, но стоить они будут четыре сотни, — женщина вдруг закашлялась. — Прощения прошу… апчихит замучил… Четыре сотни, значит. И не бумажкой меньше.

— А не слишком? — прищурился Фадан.

— А если слишком, мои ребятки сейчас позвонят полисам. И я получу две сотни, вообще ничего не делая, — спокойно женщина. — Но за четыре сотни я, так и быть, покорячусь. Сваяю вам бумажки. И тащите этого спящего сюда, мне же фотографии надо будет сделать.

— Хорошо, — обреченно согласился Фадан. — Аквист, сходи за Бакли.

Аквист ушел. Вернулся он спустя пять минут в сопровождении сонного и злого Бакли.

— Чего ты меня приволок, идиот? Чего, вот прямо сейчас фотографироваться надо будет? — ворчал тот.

— Не сейчас. Но ты же не хочешь быть на фотке с сонной рожей? — резонно спросил Аквист.

— Да мне плевать, с какой я там буду рожей, я спать хочу, — Бакли поискал, куда бы сесть, не нашел, и остался стоять в дверях.

— Нишкни, парень, все спать хотят, эка невидаль, — женщина села за один из компов, нажала стартовую кнопку, прикрученную сбоку к корпусу. Комп взревел. — Эх, вентилятор старый… надо новый, так еще и не достанешь… Так. Значит, бланки командировок нам надо… монастырь смешанный?

— Ага, — согласился Аквист. — Сочера Гордо Смотрящего.

— Так он вроде бы закрытый… а, хотя какая разница. Эмблемы нет, но это ничего… — бормотала женщина. — Сейчас одолжим у кого-нибудь эмблему, не велика работа… во, сгодится. Где там рожа этого Сочера? А вот она. Да, ну и ряха у монаха… Это сколько ж он жрал, чтобы такую харю наесть?.. Так, ряху на эмблему, и сойдет. Теперь вы. Как зовут? — она повернулась к Фадану.

— Фадан Киго, — ответил тот. — Но ведь нужно другое имя…

— Которое ты через полчаса позабудешь, и спалишься на первом же посту? Не, не пойдет. Надо твое имя переиначить, так запомнить проще. А скажешь случайно правильно, так легко соврать, что оговорился. Так что я тебя вписываю — Кадан Фиго. Все равно к тебе будут обращаться Брат Кадан, так что какая тебе разница?

— Ээээ… ну да, наверное, — Фадан несколько растерялся.

— Так, следующий, — приказала женщина. — Эй ты, соня! Как звать?

— Бакли Рут.

— Ракли Тур. Или лучше Ракли Бут?

— Ой, да мне по фигу. И так, и так уродство, — поморщился Бакли.

— Красавец нашелся, тоже мне… следующий!

— Аквист Атум, — не без злорадства произнес Аквист. А и еще А — как тут переиначишь? Однако женщину это не смутило.

— Иствак Мута, — невозмутимо сообщила она. — Сойдет?

Аквист только и смог, что обалдело кивнуть.

— Чего молчим, девушка? — женщина глянула на Бонни.

— Бонни Бирд, — пискнула Бонни несмело.

— Да вы что, сговорились, что ли?! А-А, Б-Б… Так, сейчас… Инба Рид. И тебе, и этому вот придется имя заучить, чтобы не попасться. Следующий!

— Шини Рой, — обреченно сообщил Шини.

— Рини Шой, — облегченно вздохнула женщина. — Ну хоть с тобой просто получилось. Так, теперь фотографии. Эгли, Амрумус, живо сюда! — крикнула она, и снова закашлялась. — Готовьте камеру и свет. И подключите второй комп, чтобы время не тратить.

В комнату вошли два подростка лет по пятнадцати, оба гермо. Они были удивительно похожи на свою мать — оба невысокие, черноволосые. Даже одежда, и та была похожа: потасканные рубашки, штаны не по размеру. Близнецы? Да нет, скорее погодки — понял Фадан.

— Мам, черняшки снимаем, или цвет? — спросил один из них.

— Черняшки, Эгли, это же монастырь. Когда ты выучишь?

— Ладно, мам, не ворчи, — подросток виновато глянул на мать. — Кого первого фоткать?

— С девушки начни.

Бакли вдруг нахмурился, и, подойдя к женщине поближе, внимательно посмотрел на нее.

— Чего ты пялишься? — рассердилась она. — Не мешай работать.

— Вы кашляете, — Бакли прищурился. — Это у вас давно?

— Это у меня апчихит, умник. Месяца два уже. А что?

— Это не апчихит, — покачал головой Бакли.

— А ты откуда знаешь? — прищурилась она.

— Я врач, — тихо ответил Бакли. — И… поверьте, это не апчихит. Скажите, вы сильно похудели за последнее время?

— Ну, есть слегка, — женщина пожала плечами. — Так в чем дело-то?

Бакли с полминуты молчал, потом осторожно произнес.

— Это не апчихит. Но эту болезнь можно вылечить.

— Порошки мне не помогают, — пожала плечами женщина.

— И не помогут. Можно мне листок бумаги и ручку?

— Да бери, вон на столе лежат…

Женщина снова повернулась к компьютеру, а Бакли, пристроившись на уголке стола, принялся быстро что-то писать. Потом встал, сложил листок пополам, и вышел. Вернулся он минут через десять, держа в руках кулек, завернутый в какую-то тряпочку.

— Отвлекитесь на секунду, — попросил он. — Так, значит. Смотрите. Это — лекарства, я написал, как их принимать, и сколько по времени. Завтра же берите детей, садитесь на поезд, и езжайте на море. Деньги есть у вас?

Женщина ошарашено посмотрела на него.

— Немного есть, — ответила она, — но…

— Вы жить хотите? — рявкнул Бакли. Женщина кивнула. — Тогда слушайте! Едите на море, и живете там месяц, можно больше. Принимаете лекарства, дышите воздухом. Еще лучше будет, если вы там сумеете найти работу, и остаться жить хотя бы на год. Ваша болезнь сильно запущена. Это не физдецома, но близко к тому. Если так будет продолжаться, то этой осенью вы сляжете. И уже не встанете.

Женщина была явно не из пугливых, но — это Бакли тут же заметил — ей явно стало не по себе. И он решил дожать, чтобы наверняка.

— Если вы любите своих детей, то вы поступите так, как я велю, — продолжил он. — Вы ведь не хотите, чтобы они оказались в приюте?

— Допустим, не хочу, но… слушай, парень, ты серьезно? — нахмурилась она.

— Ты дура, да? — Бакли перешел на привычный тон. — Такими вещами вообще шутят? Учти, идиотка. Я тебе сейчас отдаю лекарства, которые мы украли из административного дома в Аюхтеппэ. Этими лекарствами лечатся всякие большие начальники, которых ты только по телеку видела. И вылечиваются. И ты тоже вылечишься, если сделаешь так, как я сказал.

— А что со мной, по-твоему?

— У тебя в легких, внизу, идет воспаление, — принялся объяснять Бакли. — Оно сейчас такое, как бы сказать, притихшее, потому что на улице лето, тепло, и сухо. Но когда станет холодно и повысится влажность, воспаление проснется. Оно очень быстро перерастет в физдецому. И ты от нее умрешь.