Ольга Коротаева - Семь невест некромага

— Урок для ведьмы, — хмыкнул Генрих. — В следующий раз думай перед тем, как лезть к кому-то с поцелуями.

Я съёжилась ещё сильнее, горло сжал спазм, глаза защипало. Хлюпнув носом, уткнулась русалке в плечо. Забава посмотрела на инститора и покачала головой.

— Ты тоже виноват! — обвинила она.

— А я-то тут при чём? — приподнял тот брови. — Я её не заставлял.

— Отдайся ты невесте, не бросалась бы Мара на других мужиков, — громко сказала русалка. Ощутив, как жаром охватило лицо, я дёрнула Забаву за прядь волос. — Ай! Мара, ты же сама…

— Тихо, — прошипела я и, не в силах остановиться, рявкнула: — Забыла? Он не жених мне больше!

Русалка обиженно отошла к кровати, на которой тихо постанывала Данья. Мне стало неловко, что я сорвалась на подруге.

— Правда твоя! — поддакнул Генрих. — Мара теперь невеста некромага. — Инститор усмехнулся и, не отрывая от меня пристального взгляда, добавил: — Красавчика-некромага… Кстати, поздравляю с новой игрушкой! Не забывай ремонтировать его, а то развалится ещё до брачной ночи.

Ладони вспотели, плечи напряглись. Я едва сдерживалась, чтобы не наброситься на инститора и не выцарапать ему глаза, и в то же время стало горько и обидно. Зачем Генрих так со мной? Всего-то один поцелуй, и то для дела, а не для удовольствия. В комнате повисла неловкая пауза. Инститор сложил руки на груди и насмешливо наблюдал за мной, брат внимательно изучал свои ладони, а русалка склонилась над полуживой ведьмой.

— Всё ещё без сознания, — рассеяно произнесла Забава. Она оглянулась на Генриха и громко спросила: — Когда ей станет лучше?

— А я знаю? — безразлично пожал тот плечами.

— Ты же её лечил! — будто обвинила Забава.

— Вот ещё! — фыркнул Генрих. — Инститоры убивают тварей, а не исцеляют их. Хватит с меня на сегодня и одного унижения.

— А что тогда ты делал? — проигнорировав издёвку, полюбопытствовала русалка. — И что за штука, которой ты водил над ведьмой?

— Пытался определить, человек она или зверун, — раздражённо буркнул инститор, и на вопросительный взгляд Забавы нехотя ответил: — Не удалось. Прибор, увы, несовершенен. А жаль! Мне бы хотелось получить парочку ответов перед тем, как я её сожгу…

— Что?! — подскочила я, обида и неловкость вмиг рассеялись. Быстро подошла к кровати: — Не позволю!

— Мара, — серьёзно проговорил Генрих, — ты же сама говорила, что зверун завёл тебя в ловушку! Данья опоила тебя и провела по магическому коридору прямиком в лапы нежити…

— Да, я побежала за кошкой, — кивнула я. — Но она мне не представилась! Может, это и не Данья вовсе? Посмотри на неё! Она едва жива, и даже доктор признал магическое воздействие! А может, она защищала Забаву от нежити? Но пострадала и пришла в гостиницу за помощью…

— Не время спорить! — перебил меня инститор. — Зверуны очень опасны, и по закону Комитета подлежат немедленному уничтожению.

Я расставила руки, загораживая бесчувственную ведьму:

— Но ты же не уверен, что Данья — зверун!

Плечи Генриха заметно приподнялись, глаза сощурились.

— В данном случае достаточно и подозрения, — холодно проговорил он.

— Вот как? — протянула я и, вперив руки в бока, процедила: — Тогда грош цена такому закону! Как и самому Комитету.

Забава ахнула, и я обернулась: Данья пришла в себя. Она смотрела на меня, и глаза ведьмы были полны мольбы.

— Спаси… не дай сжечь меня! Я же простая ведьма, а никакой не зверун.

Руки её задрожали, а кожа лица, казалось, приобрела сероватый оттенок. Я торжествующе посмотрела на инститора.

— Ты слышал? Как главный комитетчик, будь справедлив!

Генрих хищно усмехнулся и плавно, словно подкрадывающийся хищник, шагнул ко мне.

— Справедлив? — прошипел он. — Так ведьма требует суда?

— Ведьма требует доказательств! — безапелляционно заявила я. — И если они не будут железными, ты извинишься и перед Даньей, и передо мной!

— С чего это? — вскинулся инститор.

— А чуется мне, что Комитет долгие годы сжигал ведьм без суда не потому, что они опасны, — проговорила я, — а только чтобы не тратить время и силы на отделение зёрен от плевел… То есть, ведьм от разных тварей, прячущихся под чужой личиной. Не потому ли придумали все эти лицензии? Инститоры предоставляли ведьмам весьма неприятный выбор: или полный контроль над их силой, или полное уничтожение! Что молчишь? Я угадала?

Генрих молча буравил меня недовольным взглядом.

— Это будет интересно, — подал голос Лежик, и я бросила на брата такой взгляд, что инкуб сжался в кресле и торопливо добавил: — Как инститор теперь будет выкручиваться…

Инститор вздохнул и тоже посмотрел на Лежика: инкуб побледнел и заёрзал в кресле. Судя по виду, ему очень хотелось бы раствориться в воздухе. Забава потянула меня за руку:

— Мара, не слишком ли глобально? Ты же сама с самого начала не доверяла Данье…

Я резко развернулась и прошипела:

— Да, не доверяла! Но, заметь, подозревать и жечь — вещи очень разные. Генрих же всегда был таким, помнишь? Сначала нападает, а потом спрашивает… если жертва ещё дышит…

— И поэтому сам жив до сих пор, — перебил инститор. Он махнул рукой и невесело расхохотался: — Ладно! Будь по-твоему, ведьма! Устроим суд. Тебе нужны железные доказательства?..

Я с подозрением проследила, как Генрих отступил к своему спальнику и, когда инститор подхватил свою объёмную сумку, понимающе хмыкнула:

— Только не говори, что решил повторить трюк с отрыванием голов!

— Только если ты мне поможешь, — тем же тоном отозвался Генрих. — Боюсь, без тебя у меня не получится настолько зрелищно! А вот если ты будешь сдерживать свою разрушительную силу, а руки держать при себе, то Данья сохранит голову на плечах… до казни.

Я снова ощутила на своей руке цепкие пальчики испуганной до смерти ведьмы.

— Мара, спаси меня, — прошептала Данья. — Я не хочу умирать!

Я присела рядом с кроватью и, обхватив холодные руки ведьмы, пристально всмотрелась в зелёные глаза Даньи.

— Ты же не зверун? Скажи честно! — Данья замотала головой. Допытываясь, я склонилась ещё ниже: — Расскажи всю правду! Быстрее, пока этот изверг не нацепил на тебя свой знаменитый чепчик.

Со стороны инститора загремело железо, я невольно вздрогнула, вспомнив, как катилась по полу оторванная голова старой ведьмы. Рядом возник Генрих, в руках его заблестел металлом железный колпак.

— Не надо! — слабо вскрикнула Данья. — Я всё расскажу! — Она приподнялась и затрясла мои руки: — Прости меня, Мара! Я очень виновата перед тобой… Но я так испугалась! Так испугалась…

Отпустив мои пальцы, она горько зарыдала, а я зло отпихнула замешкавшегося Генриха. Тот недовольно проворчал что-то про глупость сентиментальных ведьм, но настаивать не стал. Я же присела на кровать и погладила Данью по рыжим волосам.