Александра Гринберг - Фея и лорд кошмаров [СИ]

— Странное дитя задает мне странные вопросы, — протянул Лир и, потоптавшись на месте, плюхнулся на бок. На широком подоконнике он помещался, но с трудом. — К кому, по-твоему, обращаются «ши»? Я фейри, а не какой-то жалкий кот. И я бессмертен. Прожив многие века, невыразимо утомляешься быть двуногим, ну да где тебе понять? Последние лет семьдесят мне по душе облик кота. Захочу, стану птичкой… или рыбкой… или долбаным мотыльком, что, впрочем, лишено всяческой практичности. Ну, что-то ещё тебя интересует, человек? Говори, я сегодня в хорошем расположении духа.

Себастьян задумчиво покусал губу. Действительно, что можно спросить у бессмертного существа с негодяйской кошачьей мордой?

— Что любит Мэйр? Кроме сладкого, это я уже понял.

— Ты серьезно? — кайт-ши удивленно приподнял мохнатую голову, не скрывая удивления в тягучем голосе. — Из всех тайн мироздания, которые я мог бы открыть, ты интересуешься вкусами этой мелкой негодницы?

— Ну и зачем мне эти твои тайны мироздания? — развеселился Себастьян. — О том, как быстро и безболезненно починить мою голову, ты вряд ли знаешь. Об остальном я могу прочитать. Мэйр интереснее.

Лир потянулся во весь свой немалый рост и почти по-человечьи фыркнул.

— Как и ожидалось, у людишек в этом возрасте одна похабщина на уме.

— Неправда, я…

— Врешь ты всё, Себастьян Лейернхарт. О, я знаю, люди без ума от наших полукровок — они же такие красивые, такие волшебные. Но Мэйр ничуть не волшебная. Она подменыш, ублюдок фейри и демона, просто забавный уродец и для тех, и для других. Занудное, инфантильное, капризное дитя, у которого на уме одни лишь книги да конфеты, а ещё диковинные вещи и зверушки. Люди ей неинтересны… разве что те, у которых проблемы. Знаешь, почему так?

Себастьян рассеянно мотнул головой. Он понимал, что противный кот говорит гадости про его фею, однако отчего-то продолжал жадно слушать.

— Мать бросила её в лесу, умирать от голода и холода. Если ты не нужен матери, то кому вообще нужен? Не обольщайся, будто Мэйр носится с тобой оттого, что она вся такая добренькая и бескорыстная. О нет! Она просто любит быть нужной и полезной, всё равно кому. Ну, ещё она любит высоких блондинов с наглыми рожами, однако это немного другая история…

— Зачем ты говоришь так о ней? — хмуро и требовательно перебил Себастьян. — Мне это не особо нравится!

— Ну конечно, тебе не нравится! Правда редко бывает приятной да приглядной, глупый ты человечек, — Лир снова фыркнул и грациозно спрыгнул на пол. — Какая разница, что любит Мэйр? У нас, фейри, про таких говорят — «сердце в железе». Так что забудь о ней. Подменыш тебе свое холодное сердечко не отдаст.

С этими словами кайт-ши удалился в холл — быть может, на промозглую улицу, но скорее всего обратно в кладовку, к возлюбленной говяжьей вырезке. Себастьян, позабыв о стряпне, глядел ему вслед. Кто бы знал почему, но многомудрого кота-фейри хотелось схватить за шкирку, хорошенько тряхнуть разок-другой и выкинуть на мороз.

«Херню какую-то снёс и радуется, коврик прикроватный, — недовольно заявил притихший было монстр. — Вот ещё проблема — отдаст, не отдаст… мы не гордые, сами возьмем».

«И то верно», — согласился Себастьян. И, пообещав-таки при случае пройтись по бессмертной кошачьей хребтине метлой, вернулся к тому, с чего начал. Фазан, как известно, сам себя не приготовит.

Глава 22

Мэйр вернулась за полдень, принеся с собой сырость, запах мокрых листьев и дождя. И кучу пакетов, невесть каким образом уместившихся в её руках. Себастьян, как раз в этот момент избавлявшийся от парочки подгоревших оладьев (их удалось сделать относительно приличными только с пятой попытки), едва не уронил тарелку, завидев всё богатство.

— Ты кого-то ограбила? — поинтересовался он. — Не стоит делать это по утрам, ты в курсе?

— Очень смешно, — отозвалась Мэйр, ставя пакеты на пол.

И без всякой ментальной магии можно было понять, что его целительница устала и чуточку сердита. Себастьян не удержался и скользнул в её мысли — совсем недалеко, из чистого любопытства.

— Кто такая Элинор? — спросил он и подошел к Мэйр, чтобы помочь снять пальто.

— Моя мама, а что?.. — пробормотала Мэйр, судя по всему, растерявшись от внезапной помощи, но тут же сурово сдвинула брови и прибавила: — А что я тебе говорила по поводу ментального воздействия и личных границ?

— «За такие дела в приличном обществе по морде дают».

— Ну хоть запомнил, умница ты мой, — Мэйр обошла его и критически оглядела кухню, словно ожидая узреть на её месте пепелище. — Ух ты, да у тебя тут пир горой! И что, даже кухня уцелела?

— Ну знаешь ли, — оскорбился Себастьян, пусть и понимал, что ему просто мстят за «ментальное воздействие», — я всё это время не под кустом жил! Ну, почти, кусты там тоже были.

— Да кто ж тебя знает? — целительница пожала плечами, усмехаясь чуть злорадно, однако затем совсем другим тоном добавила: — Извини. Это очень мило с твоей стороны, правда. Уже и не помню, когда в последний раз мне что-то готовили… так что, ну… спасибо, наверное.

«Такая лапочка», — умильно протянул монстр. Себастьян едва смог удержать его от всяких глупостей вроде крепких объятий и прочих… вольностей. Хватало и того, что с чудищем они в последнее время подозрительно часто сходились во мнениях.

— Не за что, — отмахнулся Себастьян. — Хотя вышло съедобно. Я пробовал. Не высокая кухня, но…

— Но ты старался, — ему доброжелательно улыбнулись, отчего на душе стало так тепло, что вмиг позабылось о монстре и всех его дурных наклонностях.

Почти обо всех — сколько Себастьян ни пытался, смотреть на Мэйр и не думать о прикосновениях и всяком таком никак не выходило. Слишком хороша во всех отношениях, а к зеленым глазам и длинным ногам Себастьян и в юности питал некую слабость. Разумеется, он не раз думал о том, что подобное чересчур… внимательное отношение к своей целительнице — не более чем следствие болезни. И будь поблизости другие объекты для восхищения, влюбленности и прочих чувств, отличных от постоянной злости, неприязни и тревоги, им перепало бы не меньше заинтересованности.

Только вряд ли о них хотелось бы позаботиться так же сильно.

— Мне помогал твой кот, — проговорил он, стараясь (в очередной уже раз, Бездна, сколько можно!) отвлечься от девичьих прелестей. На подозрительный взгляд пояснил: — Черный, наглый и болтливый. Надо было пустить его на суп.

Мэйр выразительно фыркнула.

— Лира-то? Да ну, отравились бы нахрен… — она недовольно сдула с лица прядь непослушных волос и покачала головой. — Так и знал, что этот мудак шерстяной притащится. Он тебя не обижал?

— Обижал он вырезку, — передернул плечами Себастьян. — Меня так, обозвал идиотом пару раз.