Татьяна Хмельницкая - Дело ясное, что дело тёмное

— Не верю!

Не дожидаясь ответа я бросилась наутёк, словно так можно было решить проблему. Выбегая в коридор, я услышала, как Мартин зло приказал:

— Остановите запись.

Я неслась стремглав по коридорам, лестницам, балконам пока не очутилась на крыльце. Мороз обнял моё тело и помог опомниться от обуявших эмоций. Обхватив себя руками, я плакала от безысходности и бессилия.

Сказку об Архитекторе я слышала в детстве от Тита. Просила рассказать её снова и снова, а Тит повествовал, добавляя детали, окрашивая небывальщину собственными жестами, изменением голоса, эмоциями. Так было, пока Мартин однажды не вошёл в мою спальню, в момент очередного рассказа. Старший пересёк комнату от двери до моей кроватки, где на полу устроился Тит, схватил брата за ухо и выволок его из спальни.

Мне было всего четыре года, и я плакала от бессилия и обиды на Мартина так же сильно, как и сейчас.

Чтецы Варги — немыслимо, невозможно, безумно.

Чтецы Варги — боги среди нас.

Последний Чтец умер во время войны орденов — такова основная историческая справка. Я не могла быть частью почти религии, носить такой дар и бремя в своей крови.

Бабушка — Чтец Варги! Смешно, да и только! Она была добрая, сильная, ласковая, строгая, мудрая. Короче: моя самая-самая любимая и родная бабушка, и точка! С бубном она не плясала и к природе не обращалась… ну, или к чему там должны обращаться Великие чтецы. Обрядов не проводила, меня воспитывала, и просто жила обычной жизнью.

Бред! Всё что озвучил брат — ересь!

Даже если допустить, что слова старших правдивы, то я давно должна была проявить особые способности. Не знаю… Может сделать что-то такое, что подсказало бы моё предназначение. А у меня всё просто: способности к некромантии, а они есть у многих.

— Пойдём, — голос Мартина ударил в спину, и я дёрнулась, как от удара.

— Нет! — глупо, конечно, но я словно очутилась в детстве и по-прежнему упорствовала, желая настоять на своём, хотя мороз пробирал меня до самых костей.

— Пойдём, — ласка в интонации брата заставила меня развернуться скорее от удивления, чем от желания подчиниться.

Когда наши взгляды скрестились, Мартин распахнул объятья, но я не кинулась в них, а сделала шаг назад. Руки старшего-Нагорного опустились, а в глазах появилась боль.

— Тит родился историком, — тихо произнёс брат. — Ему нравилось принадлежать древнему могущественному роду, а родители и бабушка поощряли его любопытство. Когда ты появилась, Тит надолго засел за древние фолианты, отрыл эту историю и долго носился с ней, заявляя, что всемогущими могут быть не только маги. Но потом погибли родители, и никто больше не слушал Тита…

Голос старшего дрогнул. Мне захотелось обнять его, сказать что-нибудь ободряющее, но не рискнула — это ведь Мартин, ему это всё до лампочки.

— Знаешь, глупо сейчас говорить такое, ведь жизнь уже состоялась, — пауза вновь была нарушена Нагорным, — но не сказать тебе станет ещё большей глупостью. Я всегда тебя любил, и буду любить. У каждого из нас свой жизненный путь, но я всегда хотел, чтобы ты могла выбрать сама, что ты захочешь — любую дорогу. Это эгоистично отказывать тебе в возможности получить образование, которого ты достойна и оно приведёт тебя к Чтецам Варги. Но я решил, что ты имеешь право прожить жизнь, какую выберешь сама. Без бремени волшебного дара, как обычный оборотень, полюбив кого-то, создав с ним семью, родив детей.

Мартин затронул болезненную тему, и пусть я уже стучала зубами от холода, все равно не двигалась с места, желая услышать объяснение до конца.

— Для обучения тебе пришлось бы пройти инициацию, и тогда ты стала бы Читающей Варги. Глава клана много раз намекал, что желает видеть тебя такой, присылал женихов, направлял к нам в дом преподавателей. Я противился попыткам сделать за тебя выбор — хотел и хочу, чтобы ты сама определила собственное будущее. Ты была очень юна для серьёзного предпочтения, а глава клана слишком настойчив в желании сделать тебя Чтицей, потому мы с братьями тянули время, отвергая женихов и не пуская тебя учиться. Да, я поступил неправильно, отказав университету в разрешении на твоё дальнейшее обучение, но я выиграл для тебя время на обдумывание, взвешивание предпочтений и определения дальнейшего пути.

Горячие слёзы текли по заледеневшим щекам, и коже было больно. Но я игнорировала окружающий мир и собственный, такой слабый, плаксивый организм, стараясь воспринять и переварить откровения Мартина.

Ну, какое сердце тут выдержит, а? Моё — нет. Я бросилась во вновь открытые объятья Мартина, прижалась к нему и прошептала:

— Спасибо. Я тоже тебя люблю, Мартин.

Слёзы хлынули из глаз, но сквозь них я всё же смогла прошептать:

— Но иногда не понимаю.

— Я очень люблю тебя и… всегда понимал.

Не знаю, сколько бы мы так стояли с братом, если бы не мороз, загнавший нас обратно в тепло.

— Нам необходимо вернуться, — не выпуская меня из объятий, произнёс глава семьи. — Следует дослушать до конца и на какое-то время забыть о происходящем вокруг. Дома ты в безопасности, малышка.

Вместе поднявшись в гостиную, мы устроились в креслах возле камина. Конечно же, нас встретили напряжённые взгляды братьев и удивлённые — гостей. Пожалуй, Полин единственный из присутствующих в комнате, едва заметил нашего появления, что обеспокоило.

Полин Щука — маг воды, глава страховой компании, сыщик, застыл в той же позе, что и до моего побега, и оставался в ней при нашем с Мартином возвращении. На его лице читался страх и удивление.

Неужели на него произвело такое сильное впечатление моё происхождение и дар?

Нет — смешно. Я ведь его уже немного узнала и готова спорить с кем угодно на целое состояние, что Полина таким поворотом событий не проймёшь. Всё дело не в отсутствии у него эмоций, а его взгляде на мир и поступки людей.

Вот честное слово, всё бы отдала, чтобы понять, что же его поразило и напугало.

— Продолжим? — вопрос Соломона Яновича разрезал повисшую тишину в комнате, и заставил всех занять свои места.

— Разрешите поделиться соображениями? — Полин вдруг расслабленно откинулся на спинку кресла, словно беседа блуждала вокруг чего-то обыденного, например, списка блюд к ужину, а не касалась преступных деяний. — Спасибо. Слова о заклинании Творца подтвердили кое-какие мои соображения, созревшие в процессе расследования нашей компанией ряда убийств. Некоторые пробелы необходимо устранить, но это момент доказательной базы, а сейчас я готов поделиться версией, уже обусловленной неопровержимыми фактами. Полагаю, что дела по убийствам семилетней давности и нынешние следует объединить в единое делопроизводство. Страховая компания, которую я представляю здесь, так и поступит, а затем станет ходатайствовать об этом перед главой следственного комитета.