Татьяна Бродских - Тайны степи

— Саид, успокойся, никто не настаивает, чтобы я становилась палачом. — Положила свою ладонь на руку друга. — Поверь, мне самой претит убийство, пусть даже и виновного человека. Поэтому способ устрашения, который предложил Его Величество, мы оставим на крайний случай, если ничего другого не поможет.

— Я согласен с леди Рибианной, — поставил точку в разговоре Джанжуур. — Раз мы всё решили и обсудили, я вас больше не задерживаю, друзья. Леди, задержитесь, пожалуйста. Саид, если уж ты взвалил на себя нелегкий труд телохранителя, то подожди за дверью, у нас с названной матерью моего сына конфиденциальный разговор.

Друг вышел вслед за Августианом, оба выглядели откровенно недовольными решением Джанжуура. Я же терялась в догадках, потому что не представляла, о чем со мной хочет поговорить Князь, да еще и наедине. Ошиблась, помимо нас с Князем и Азаматом, спящим в своей корзинке, в кабинете находился еще и Манор. Он прятался за одной из потайных панелей и вошел в кабинет сразу же, как за королем и Саидом закрылась входная дверь.

— Значит, я слишком эмоционален? — усмехнулся Манор, держа под мышкой какие-то свитки. О! Неужели это рисунки из темницы провидца?! — Леди, мне льстит ваше восхищение, но вы совершенно не в моем вкусе.

— Что? — Я отвлеклась от созерцания вожделенных записей. — Манор, от вас я ожидала любой глупости, но никак не такой самовлюбленности. Лучше покажите документы, это ведь из камеры того старика?

— Радуйтесь, что вы не мужчина, а то вы ответили бы мне за оскорбления! — прошипел раздосадованный степняк и кинул свитки на стол.

Джанжуур откровенно наслаждался зрелищем, по-моему, он не меньший манипулятор, чем Августиан. Или правителями становятся только такие люди?

— Это вам надо радоваться, что я не мужчина и не имею привычки смывать оскорбления кровью. Потому что ваше предположение, что я — герцогиня Варийская, аристократка в двадцать первом поколении, могу испытывать какие-то чувства к вам — к человеку без роду и племени, к мужлану и женоненавистнику, это не просто оскорбление, а абсурд. И вообще, вы себя в зеркале видели? Я не о вашей внешней непривлекательности сейчас говорю, в мужчинах она все же не главное, а о выражении лица. Девушки при виде вас в обморок не падают?

Не знаю, что хотел ответить или сделать Манор, но Джанжуур сбил его планы своим хохотом. Для меня это тоже стало полной неожиданностью, поэтому мы на Князя смотрели с одинаковым изумлением.

— Леди Анна, а вы не хотите остаться в Камсуре? — отдышавшись спросил Князь. — Нет-нет, не думайте, я не примкнул к толпам ваших поклонников, как мой верный друг Манор. Просто ваше появление в степи как глоток морозного воздуха, такой же обжигающий, но бодрящий. Да и мой друг наконец-то поймет, что не все женщины глупы и завистливы, жадны и сумасбродны.

— Ваш город, Князь, произвел на меня очень сильное впечатление. Пусть я не много в своей жизни путешествовала, но красивее города не встречала. Но такое серьезное решение, как переезд куда-либо, я никогда не стала бы принимать без согласия супруга, — улыбнулась я Джанжууру. — Манор, извините за грубые слова. Буду с вами честной — вы мне не нравитесь, но Князь вам доверяет и я, в силу фактов и наблюдений, тоже не считаю вас предателем. Предлагаю заключить перемирие и сосредоточиться на общем деле.

— Вы мне тоже не нравитесь, так что не обольщайтесь, — фыркнул степняк и сел в кресло. — Это не все рисунки и записи, а только часть. Мне они показались любопытными, хотя я до сих пор считаю, что тот старик был просто сумасшедшим.

— Одно другому не мешает, — махнул рукой Джанжуур, вылавливая один из свитков. — Леди Анна, вот из-за этих записей я попросил вас остаться. Вы на нашем языке читать не умеете, зато я уверен, знаете древний язык араев. Безумец писал на странной смеси из трех основных языков: рамхасском, алардском и языке араев. Конечно, я мог бы привлечь ученых, но пока не хочу этого делать, и вы сейчас поймете почему. В общем, я хочу заручиться вашим сотрудничеством, я вам перевожу ту часть, что на рамхасском, а вы мне остальное.

— Позвольте мне сначала взглянуть на записи, прежде чем что-то обещать, — нахмурилась я, подозревая, что провидец мог запечатлеть много лишнего на стенах своей камеры.

Я протянула руку к свитку, Джанжуур спокойно отдал его мне уже в развернутом виде. На миг мир вокруг меня замер, застыл и будто выцвел, оставляя пред собой хаотично набросанные рисунки и словосочетания, фразы, вырванные из контекста, и просто слова. Не знаю, кто перерисовывал все это на бумагу, но он настоящий художник, а в каждом истинном творце живет хотя бы крупица дара. Образы прошлого и будущего хлынули в мой мозг, перемешиваясь и оставляя после себя головную боль, а еще жуткое желание никогда и не при каких обстоятельствах не пользоваться переданным стариком даром. Но хуже всего то, что я внезапно поняла, точнее, увидела — провидческий дар со мной ненадолго, не мне с ним мучиться до конца жизни. Мне бы радоваться, да страх за дочь, пока еще нерожденную, но которая у меня обязательно будет, заставил сердце сжаться и отложить свиток с деланно равнодушным видом. Я не хочу знать будущего, ни своего, ни чужого!

— В этом нет смысла. Манор, вы правы, тот старик был безумцем. Можно, конечно, созвать ученый консилиум, но вряд ли они что-то скажут разумное.

— Вы так сразу это поняли, даже не зная перевода половины слов?

Джанжуур подозрительно посмотрел на меня, а я чуть не заскрипела зубами от досады. Это надо же было так глупо попасться, лучше бы сделала заинтересованный вид.

— Могу ошибаться, — задумчиво произнесла я, хотя точно знала, о чем пророчество из свитка. — Но кажется, слова на разных языках дублируются. Вас же, Князь, заинтересовала фраза о том, что младшему брату — трон и предательство, а старшему — тень и верность? Думаете, у вас все-таки есть старший сын? Или брат? А вдруг это вообще из какой-нибудь сказки? Я считаю, таких фраз можно написать сотни, они будут подходить многим людям и никому конкретно. А вы что скажете, Манор?

— Я сразу говорил, что это рисование — бессмысленная работа, — буркнул степняк, пряча волнение за грубостью.

— Да, надо было вас послушать, — примирительно улыбнулась я, вставая. — Мой вам совет, Князь, сожгите это. А то псевдоученые раздуют из таких расплывчатых фраз целую религию. Старика причислят к святым, а в его текстах из года в год будут появляться новые предсказания или расшифровки к старым.

— Все может быть, но я пока повременю сжигать эти свитки, — не поверил мне Князь. — И еще кое-что, прежде чем мы начнем проверять всех, предлагаю без лишних свидетелей взять клятву у моих личных телохранителей…