Виталий Останин - Остерия Старый конь Дело второе: Браватта

— Доброго ветра, ЛахКормак. — высокий и плотный мужчина с густой рыжеватой бородой и цепким взглядом протянул Бельку руку. Тот ответил на пожатие.

— И тебе гладкой воды, ЛахГилис. Можно ли обогреться у твоего огня?

— Огонь греет всех, садись и ты.

Покончив с традициями хозяин дома посторонился, пропуская Белька в глубину большой комнаты. На полу возле печи, укрытом толстым слоем соломы и шкурами, играли трое ребятишек. Тот самый мальчик-посыльный и еще двое в том возрасте, когда еще не разберешь — мальчик перед тобой или девочка. Одинаковая вязаная одежда и прически дополнительно осложняли это понимание. Один из младших уже наладился взять в охапку гикота, на что тот высказывал свое несогласие, мягкими, без выпущенных когтей, ударами лапы. Из-за печи приветливо улыбнулась хозяйка — тридцатилетняя миловидная женщина со светло-русыми волосами, заплетенными в толстую косу.

— Либан. — чуть поклонился ей Бельк.

— Садись к столу, Лахлан! — кивнула она ему. — У меня есть немного творога и вареные яйца.

— Спасибо за угощение. — Бельк присел к столу, съел ложку творога и положил ее рядом с тарелкой, демонстрируя, что и этот ритуал исполнен, но есть он не будет.

На лавку против него сел хозяин. Несколько секунд мужчины молча смотрели друг другу в глаза, затем здоровяк очень серьезно произнес.

— Как-то ты подъистаскался, ЛахКормак. Бездне ведомо, удастся ли тебе вообще завести сыновей?

— Заканчивал бы ты с этим, Хуг, — таким же серьезным, как у хозяина дома, тоном ответил Бельк. — Твоего семени и без меня хватит, чтобы заселить пару островов!

Здоровяк бросил взгляд на свой выводок, уже сломивших сопротивление Дэниза, и гордо кивнул.

— Это так. Либан — хорошая жена.

— Не мне судить.

Хуг внезапно расхохотался, стуча ладонями по столу. Так мог бы смеяться вдруг оживший булыжник: гулко, утробно и очень громко.

— Не мне судить!.. — повторил Хуг, прекратив смех и смахнув с уголка глаза слезу. — Хорошо сказал! Либан, слышала?

— Я что, куда-то уходила? — женщина улыбалась чуть смущенной, но довольной улыбкой. — Трепитесь-ка лучше о чем-то другом, пока в голову тарелки не полетели!

Мужчины еще поулыбались, затем Хуг снова посерьезнел. И начал разговор, ради которого Белька и пригласил.

— Ты, верно, думаешь, Лахлан, что мы опять тебя позвали, чтобы напомнить о долге перед кланом?

— Нет никакого клана, Хуг. Я уже устал это повторять тебе и твоему элдару…

— Так вот, — это не так. — проигнорировав реплику Белька, продолжил ЛахГилис. — Это, конечно, важное дело, но сегодня разговор не о том.

Бельк заинтересованно вскинул брови, но ничего не сказал.

— Ты же знаешь, тут — на материке, все не так как дома. ЛахГилис улыбается и приветствует ЛахТрена на рынке, если встретит, и продает шкуры бхо ЛахРойгу, если тот заглянет в его лавку.

Бельк кивнул. На материке морской народ старался не предъявлять клановые счеты. И ЛахРойг, которого бы Гилисы выпотрошили на островах за всю ту кровь, что между ними стояла, мог здесь покупать товар у заклятого врага клана. До поры, конечно…

— До поры, конечно. — эхом откликнулся на его мысли Хуг. — Стоит элдарам сказать слово, и вся торговля Хуга будет свернута, а он с семьей вернется на родной Ампис. И будет пускать кровь своим недавним покупателям и соседям.

Хуг был торговым представителем своего клана, промышлявшего морской охотой, в Сольфик Хуне. Уже лет десять здесь жил, а то и больше. Он уже был уважаемым членом общины морского народа, когда Бельк вместе с Мерино решили осесть столице Фрейвелинга. Наверное, тяжело ему будет уезжать, случись что.

— Зачем ты говоришь мне известные вещи? — спросил он хозяина дома. Тот пожевал верхнюю губу и ответил.

— Ты так часто говоришь, что никакого клана Кормак уже нет. Может, ты и это забыл?

— Я помню, как обстоят дела, Хуг. Если я не закрываю счета клана, значит я так решил.

— Твое право, ты сам себе и клан и элдар. Да только ты еще и союзник Гилисов, Манехов и Дуахов. А значит не сам по себе, чтобы ты там себе не думал.

— Если ты родился на островах, то знаешь, что человек никогда не бывает одинок. — откликнулся Бельк.

— Так и есть.

— Так, зачем же ты все это говоришь?

— Затем, что вчера пришел корабль со шкурами и мясом бхо из Амписа[24]. И привез послание от моего элдара. — Хуг замолчал, на какое-то время, будто не решаясь продолжить, но Бельк его не торопил. Хотя ЛахГилис еще ничего толком не сказал, он уже почувствовал серьезность того, что тот хотел донести.

Наконец, здоровяк преодолел заминку и продолжил. Теперь его слова звучали тяжело, демонстрируя его личное отношение к происходящему.

— Юлиншерна позвал кланы на войну. Против фреев. Кто начнет первым пока неясно, понятно только, что начнут очень скоро, может даже уже по весне. Большая часть кланов, из тех что имеет смысл брать в расчет, ответили правителю Скафила согласием. Оно и понятно, на их островах уже давно не элдары заправляют, а ставленники Копателя[25].Но некоторые, в том числе и Гилисы, не хотят идти на корм рыбам, только оттого, что Юлиншерна загнал себя своей же политикой в угол[26]. Но и отказаться, по крайней мере, прямо, нельзя — есть сказанные слова и есть клятвы. Поэтому мой элдар собирает клан на домашнем острове и зовет на Ампис своих союзников. Чтобы выступить какой-то силой на тегхалаг[27].В общем, он зовет и тебя, чтобы ты говорил за Кормак. Крупные острова, — ну ты понимаешь.

Бельк действительно прекрасно понимал, что затеял эльдар Гилисов. Выступить один против Юленшерны он не мог — силы были слишком не равны. А обрекать на бессмысленную смерть свой клан он не хочет. Зато может устроить большой сход-тегхалаг на своем острове для всех недовольных политикой Копателя, которая толкает на бессмысленную, а главное, на самоубийственную войну с Фрейвелингом. И собрать необходимое количество голосов для того, чтобы морской народ мог не исполнять свои союзнические клятвы. Это возможно, если четко следовать букве закона островов. Большая часть кланов скажет «против» войны с фреями и остальные могут спокойно игнорировать призывы Юлиншерны. А для того, чтобы получить это большинство Гилису нужен каждый голос элдара. Даже от такого клана, как Кормак, в котором был всего один человек.

Видя, что Бельк задумался и приняв это за сомнения, Хуг решил добавить аргументов.

— Еще мой элдар просил передать, что если получит твой голос на сходе, то ты спишешь со счета один долг Гилисам. За свою жизнь.

Бельк чуть не расхохотался в лицо соплеменнику, но чудом сумел удержать на лице невозмутимое выражение. И даже кивнул. Списать долг! Это же надо! Гилисы! Они по-прежнему считали, что Бельк живет понятиями счетов, долгов и кровной мести. Им совершенно не приходило в голову, что их соплеменник, последний Кормак, (живущий и дышащий только затем, чтобы однажды нарожать сыновей и отправит их на убой, требуя закрытия счетов от ЛахБрэлов), исколесил вдоль и поперек всю Империю и видел столько, что после просто невозможно жить в прежней системе ценностей. Что он считает идиотской всю эту кровавую путанку из обычаев, счетов и правил. И что он давным-давно отказался от счетов, о чем не торопился сообщать своим соплеменникам.