Виталий Останин - Остерия Старый конь Дело второе: Браватта

Да и зачем бы ему об этом им говорить? Годы службы в Тайной имперской страже очень хорошо научили Белька простой истине — все можно сделать оружием. И даже обычаи морского народа, если перестаешь быть их рабом.

Но решение принимать надо. Это не навязчивое желание Гилисов его женить и сделать еще пару шагов к списанию долга. От такого предложения нельзя отмахнуться, не ваше, мол, дело. Отказ приехать на сход, конечно, не выведет его за границы клановых отношений, но с Гилисами отношения испортятся моментально. И еще с несколькими кланами. А стоит ли это того? Отношения с соплеменниками полезны: и информацией с островов из первых рук, и услугами, которые люди морского народа могут оказать. Контрабанда, например. Или несколько более специфические вещи. Например, об этом мало кто знал, его соплеменники были неплохими наемными убийцами. С непонятной материковым жителям одержимостью, выполняющими каждую букву взятого контракта.

Но при этом — ехать не хотелось ужасно! Опять окунаться в атмосферу постоянной паранойи. Контролировать каждый свой шаг и каждое слово, держать в голове всю схему родственных отношений своего собеседника. Он слишком долго этого не делал, чтобы уметь это делать хорошо. И слишком от этого отвык, чтобы ему это нравилось.

Хуг терпеливо ждал ответа Белька. У островитян не принято торопить в таких вопросах. Он и сам, (по нему это было видно очень хорошо), хоть и говорил о всегдашней своей готовности оставить все и встать на военную службу клану, жутко не хотел бросать все в Сольфик Хуне! Тащить свою жену и детей туда, где они просто разменные фигуры! Самому проливать кровь за чужие интересы. Столица фреев ему нравилась — летом тепло, зимой — у очага — тоже. Изодранные ветрами и волнами скалы Амписа были той частью родной земли, которую (особенно в последнее время), хотелось любить издалека.

Наконец Бельк поднял голову и кивнул.

— Корабль, доставивший послание, еще в порту?

— Да. Собирается выходить завтра вечером с отливом. Я сам позже планировал отправляться, надо здесь все дела закрыть, неизвестно — придётся ли возвращаться. Так что можешь и со мной. Я думал торговым судном, через триду.

— Я еще не решил.

Хуг вперился в Белька тяжелым взглядом.

— А когда решишь?

— Не сейчас. Я слышал все, что ты сказал и нахожу твои слова серьезными. Ты сказал все, что хотел?

— Да. — ЛахГилис продолжал смотреть на ЛахКормака изучающе, словно желал разгадать решение, к которому тот склоняется.

— Ну, я пойду тогда. — Бельк прекрасно понимал своего собеседника и внутренне усмехался. Хуг — далеко не Праведник, чтобы читать его лицо.

— Доброго ветра.

— Гладкой воды. Дэниз! Пошли домой!

Обратную дорогу до остерии Бельк, как себе и обещал, нес Дэниза спрятанным под тулуп. Крупный зверь, понятное дело, там не мог поместиться полностью, однако с большим удовольствием грел лапы и смотрел по сторонам, высунув из теплого убежища почти половину своего корпуса. Да и Бельку было значительно теплее, хотя центр тяжести сместился основательно. Отчего он пару раз едва не упал, поскользнувшись на особо скользких местах мостовой.

“Нужно принять решение. — подумал северянин, когда в очередной раз чудом избежал падения. — “Присесть где-нибудь, подумать. Но не дома. Мерино не даст. Выдует из головы все мысли своими вопросами”.

Образ горящего камина и Дениза, поедающего свежую рыбу, возле него, тут же возник у Белька в голове.

— Да. Я тебя понял. — откликнулся он мыслям гикота с усмешкой. Пробежался глазами по плотно стоящим, будто пытавшимся согреться в этот холодный день, домам и зацепились за вывеску с надписью — “Сломанное колесо”.

— Только учти, котенок! Я тут ни разу не был. Качественного обслуживания не гарантирую.

14 ноября 783 года от п.п.

Я не очень понимаю к какой категории отнести данное сообщение. Но, раз уж тут идет доклад от капо Корсо, то я делаю вывод, что это “зеленая папка”.

Архиепископ Аланзо собирается выступить завтра на ступенях храма Скрижалей с проповедью. В ней он, в частности, собирается осудить слухи, распространяющиеся по городу и связывающие убийцу женщин с легендой о Лунном волке, к слову, легенды не входящей в ортодоксальный канон. Об этом стало известно из внутренней переписки братии, которая готовится к выходу первосвященника. Может быть имеет смысл уведомить ведомство барона да Бронзино о данном событии? А то ведь жрецы традиционно игнорируют охрану, а в городе последнии дни не очень спокойно. Как бы не закидали старика помидорами.

В которой немного рассказывается об особенностях организации работы кансильера коронной стражи, упущенных фактах и строящихся догадках. Еще здесь вновь поднимается вопрос с браваттой торугского графа и августейшая особа демонстрирует свой тяжелый характер.

Вернувшись в кабинет, Бенедикт прошел за стол и устало рухнул в кресло. Жесткое и неудобное, сделанное для него по специальному заказу. В нем невозможно было устроиться удобно и, скажем, попивать вино, глядя на блеклый свет в узком окне-бойнице. Слишком высоко расположенное сиденье не давало ногам достать до пола, слишком короткая спинка не позволяла откинуться назад. В этом кресле можно было только работать. Да и то приходилось периодически вскакивать и ходить по комнате, разминая затекшую спину и шею. Но, именно в неудобном кресле, Бенедикт да Гора был, как он сам это называл, “максимально продуктивен”.

Стол был завален разноцветными папками. Это не был беспорядок, хотя именно таковым он и мог показаться человеку стороннему. Это была система, в которой кансильеру было комфортно. Мерино, сам рассказывал, любил выстраивать полки и стеллажи в своем воображении. Бенедикт работал с цветами.

Понимание этого пришло к нему не сразу. Однажды он обнаружил на столе лист, на котором, поверх ровного и аккуратного почерка писца, расшифровавшего донесение агента из Оутембри, была жирно выведена резолюция координатора. Другие чернила и совершенно иной почерк — на самом деле ужасные каракули! — так привлекли внимание барона, что он, уже отложив в сторону доклад, все возвращался и возвращался к нему в мыслях.

И раздражался от этого — ведь ничего примечательного содержание доклада не имело. Обычный пересказ слухов и разговоров торгового сословия торгового города. Он уже было собрался отложить все в сторону и еще раз перечитать донесение — вдруг что-то упустил, и в этот момент его осенило. Привлек не сам доклад агента, а выделение! Написанная крупными буквами фраза не привыкшего к перу человека, очень хорошо выделялась на фоне бледных чернил и аккуратного почерка писца.