Тереза Тур - Она написала любовь [litres]

– Я съездил в тот городок возле столицы, – прервал его мысли Пауль.

– И?

– Лингера там никогда не было. Госпожа Ева Беккер понятия не имеет, кто он такой. Более того, девушка не считает приключения агента фон Церга стоящими ее внимания. Предпочитает более серьезную литературу. Адама Иттена, например, или…

– Хорошенькая?

– Простите?

– Хорошенькая, говорю? Ева эта? Мне ее литературные пристрастия ни к чему! Можете говорить о литературе сколько угодно в нерабочее время. След ложный – это понятно. С кем на самом деле развлекался Лингер, выяснил? Или ты с этой…

– На самом деле Людвиг фон Лингер проживал в особняке вдовы Аделинды фон Генгебах. – Уши Пауля мгновенно стали пунцовыми.

Майнцу стало стыдно. Парень выяснил очень важную информацию. Поработал на славу. Достоин похвалы и премии. А то, что ему понравилась девушка, так дело молодое. Он бы обязательно сказал помощнику что-нибудь ободряющее, но информация, которую выдал парень, заставила задуматься. Аделинда фон Генгебах… Что-то он слышал…

– Хорошо. Пока свободен. И… держи язык за зубами. На всякий случай.

– А что будет с сержантом?

– С Кроммом?

– Да.

– Расследование – что же еще?

Майнц выпроводил стажера и чуть не выронил вибрирующую блестящую пластину из рук. Изобретение барона фон Гиндельберга использовали пока только спецслужбы. Следователя этим чудо-артефактом бывший канцлер одарил исключительно в интересах расследуемого дела. А он… Никак не привыкнет! Вот и сейчас. Надо было сразу связаться с бароном.

– Господин барон?

– Как вы могли пропустить такую информацию, Майнц?! Берите Фульда – и в столицу! Немедленно поднимайте все дела, все смерти хоть отдаленно напоминающие те, что бывают от «Водяной Смерти»!

– Да, господин фон Гиндельберг. Мы…

– Что – вы?! Выполнять! Сыщики…

– Благодарю, Ульрих. Вы свободны. – Барон кивнул солдату, что по его просьбе привел Людвига фон Лингера в комнату для гостей.

– Остальных выпускать?

– Из подвала? Нет пока. Пусть посидят. Как госпожа фон Лингер?

– Отдыхает. Эльза и Грон с ней.

– Хорошо, Ульрих, спасибо.

Эрик фон Гендельберг смотрел в окно второго этажа дома Лингеров, спиной чувствуя, как его хозяин буравит спину раздраженным взглядом. Огромными хлопьями падал снег. Тихо, величественно. Скоро Ночь Семи Вестников. Праздник. Подарки.

Только бы успели. За новой печатной машинкой он отправил. Кое-что придумал для Конрада, надо только вырваться в столицу.

Артефактор улыбнулся. Надо же… Он думает о подарках для тех, кто стал ему дорог. С тех пор как умерла мама, такого с ним не бывало. Лакомство для собак, бутылка дорогого вина для Фульда. Все. А теперь…

Сзади недовольно кашлянули.

– Присаживайтесь, господин фон Лингер.

Барон даже не обернулся. Еще несколько минут. Как же красиво падает снег, и как не хочется разговаривать с этим… Интересно, что сейчас делает в своей комнате Агата? Наверное, тоже смотрит в окно. Он представил себе, как она улыбается. Гладит собак. Настроение немного поднялось.

– Простите… Как вас там… – Людвиг фон Лингер заметно нервничал.

– Эрик.

– А что, собственно, происходит? Кто дал вам право распоряжаться в моем доме?

– Ни кто, а что. Необходимость обеспечивать безопасность госпожи фон Лингер.

Барон развернулся, взял стул, сел на него верхом и вплотную придвинулся к Лингеру. Писатель попытался отодвинуться, но чуть не упал, чудом удержав равновесие. Руки и ноги будто свело судорогой, и отвести взгляд от этого человека он не мог.

Грубый, беспардонный мужлан, нахально вторгшийся в жизнь семейства Лингеров, будил в писателе какой-то безотчетный страх. Это раздражало. С какой стати? И… кто он такой? Откуда такая уверенность в том, что он обладает полномочиями распоряжаться в его доме?

С другой стороны, опыт подсказывал бывшему военному, что подобное поведение на пустом месте не бывает. И несмотря на то, что внешне этот хам ничем себя не выдавал, Лингер интуитивно чувствовал, что имеет дело с кем-то высокопоставленным. Если бы он писал книгу… Так вел бы себя человек, вынужденный по тем или иным причинам скрывать свое истинное положение. Интересно…

– Смотрите сюда, Лингер! Внимательно смотрите! Видите?

Сказано это было таким тоном, что бывший офицер с медалью за личное мужество испугался.

Но охранник всего лишь показал на печатную машинку.

– И что? – не понял Людвиг.

– Садитесь и печатайте.

– Но…

– Я сказал, сядьте за стол, господин Лингер. Вставьте чистый лист и печатайте!

– А что я должен…

– Изложите ваши личные данные. Имя, звание. Перечислите награды, премии. Что-то вроде краткой биографии.

– А вам зачем? – В голосе писателя чувствовался интерес.

Эрик поморщился. До чего же тщеславен был этот человек.

– Это необходимо, господин фон Лингер, как смягчающие обстоятельства в случае, если вы окажетесь виновны.

– Виновен? Я?!

Лингер испугался. Судорожно стал вставлять бумагу в машинку, но оказалось, что это не так просто. Неисправный механизм безжалостно сжевал чистый лист. Один, второй, третий… Наконец он не выдержал, схватил перо и стал быстро писать от руки…

– Скажите… Над книгами вы работали вместе с женой?

– Ну, – не отрываясь от своего занятия, начал Людвиг, – можно и так сказать. Авторы редко записывают текст самостоятельно, на это уходит слишком много времени, а мысль… Ее так легко потерять! Агата – прекрасная стенографистка и очень грамотный редактор. У нее специальное образование.

– Нам это известно. – Эрик спокойно наблюдал, как Людвиг почему-то вздрогнул от этих слов, и по листу медленно расплылась чернильная клякса.

– Агата работала на этой машинке все это время? – Эрик смотрел на Лингера в упор.

– Ну… да. А в чем, собственно…

– Ни в чем. Просто мне интересно – вам не приходила в голову светлая мысль купить жене новую? На которой можно печатать? Сами вы не смогли даже лист вставить. А если бы смогли и стали печатать, то наверняка бы почувствовали, как сводит пальцы от того, что клавиши слишком тугие. Агата не жаловалась?

– Что-то говорила. Кажется. У нас тогда были финансовые трудности, и… Да в чем, собственно, дело?! – Лингер вышел из себя, смял испорченный лист и вскочил, уронив при этом стул. – Как вы смеете вести со мной беседу в таком тоне? При чем тут какая-то машинка? Я вообще не обязан вам отвечать! Это что – допрос? Я требую присутствия адвоката, я…

– Сядьте, Лингер!

Голос бывшего канцлера отразился от стен, и дом замер. Его хозяин медленно поднял стул и тихо сел, не произнеся ни слова.

– Вот так. Уже лучше. Я постараюсь вам кое-что объяснить. Боюсь, вы плохо понимаете, в какую историю оказались замешаны.