Тереза Тур - Она написала любовь [litres]

– Что это? – Адель повела огнестрелом в сторону кровати, заваленной исписанными листами.

– Книга.

– Рукопись Людвига?

– Нет. Моя.

– Ваша! Интересно, о чем? О вышивке крестиком?!

– Нет. О разведчице.

– Отличная идея, браво! Ну хоть кто-то догадался! Похвально, госпожа фон Лингер, похвально. Обещаю вам, когда Людвиг напишет об этом, а у него будет рядом прекрасный консультант в моем лице, мы посвятим самый успешный проект года вам! Так и напишем: «Памяти моей покойной жены, Агаты фон Лингер». Так вы войдете в историю! Потому что это, – женщина с отвращением бросила взгляд на разбросанные листы, – никогда никто не напечатает и читать не будет!

– Можно задать вам один вопрос?

– Только быстро. Мало времени.

– Как вы считаете, в романе о жизни и судьбе разведчицы может быть счастливый конец?

– Если она не полезет на рожон, не сорвется и будет держать язык за зубами – все может быть, – невесело усмехнулась Адель-Невидимка. – Но это редко бывает. Простая жизнь обывателя – это так скучно!

Агата и не заметила, как за разговором разведчица перезарядила огнестрел.

– Я не знаю, как пишете вы, – с сожалением проговорила она, – но Людвиг – гений. И он должен быть свободен! Так что…

Агата не стала дожидаться конца тирады. Она выстрелила через карман юбки, не вытаскивая огнестрела. Практически в упор.

– Посмотрите, господин барон, c чем они к нам пожаловали! – Ульрих протянул длинную черную трубку.

Отполированное дерево слегка поблескивало, когда артефактор поднимал этот удивительный предмет к свету. Силу кристаллов он почувствовал сразу. Такую нельзя не заметить, главное удержаться на ногах. Непонятно только, где они… Жаль, сейчас не время, а так бы он рассмотрел под…

Рука сама потянулась в карман. Окулус. В трещинку на ручке забились песчинки. Перед глазами снова встал тот день. Море. Мокрый песок. Агата в его пальто. Волосы треплет ветер… Ее голос: «Это чтобы мы друг к другу так относились, понимаешь? Чтобы… Чтобы каждая мелочь – как будто увеличили в сто раз. Чтобы не обидеть…»

Радуясь тому, что любимая в безопасности, Эрик все же заставил себя вернуться к реальности.

Артефакторы пользовались более мощными стеклами, но даже под этим барон видел, какая тонкая, изящная работа у него в руках. Он бывал на Острове Висельников и поэтому знал, что это. Плакучий тростник. Торчащие в небо полые трубки чуть выше человеческого роста. Растут, как правило, на побережье. Насекомые прогрызают кору, образуя дырочки и щели, а ветер поет в них. Чуть слышно, тоскливо. Будто плачет ребенок.

Гулять в тростниковой роще опасно. Дело в том, что в его корнях обитает аринья. Аринья бело-розовая, или «нитка счастья», как зовет эту небольшую змейку местное население. Ее укус не смертелен, но вызывает сильные, хотя и кратковременные галлюцинации. На острове известны случаи, когда люди держали змей дома, постоянно подвергая себя их укусам. Ниточники. При определенной концентрации яда смерть наступает достаточно быстро, и не просто безболезненно, а с ощущением счастья. Яд ариньи запрещено ввозить в Отторн.

– Чем стреляли?

– Вот. – Кто-то протянул ему дротик – тонкую иглу было еле видно.

Эрик потер шею. Рана еще зудела, несмотря на то, что доктор, прибывший с военными, ее обработал. Думать о том, что было бы, если б не артефакты… не хотелось. Вряд ли дротик начинен ядом змей, обитающих на островах. Слишком дорого. Что это конкретно – скажет Фульд. А вот трубка – произведение искусства. Кристаллы так изящно встроены в дерево…

– Ни у нас, ни у оклеровцев я такого не видел, – заметил Ульрих.

– С Острова Висельников, должно быть. Есть еще?

– Да. Вот. – Ганс протянул еще две.

– Удивительно!

Барон не верил своим глазам – каждая трубка была уникальна. Не похожая на остальные, она сохраняла форму, созданную самой природой.

– Ульрих, спрячьте, пожалуйста, все это как можно дальше. Соберите все дротики. Помните, что они смертельно опасны и могут, если что, попасть в руки кому угодно из обитателей дома. Позже я всем этим займусь.

В доме тем временем стало шумно: грузили арестованных, прочесывали территорию. Барон фон Гиндельберг связался с военными – госпожа фон Генгебах находилась у себя в поместье, под наблюдением. Как только арестованные дадут первые показания, у них появится основание навестить поклонницу таланта Людвига фон Лингера.

Успеть бы. И обойтись бы без жертв. Эта женщина просто так не сдастся…

– Господин барон! – В холл влетел возбужденный повар.

– Что еще?

– Там такое! Уроды эти!!! Они…

У Эрика замерло сердце: вроде же без потерь обошлось!

– Они разбили печатную машинку госпожи Агаты! Новехонькую!

– Каааасс!!! – выдохнул канцлер в отставке.

– Ну, как вы тут? – В холл вошел Вален Ницкендэйр.

– Господин полковник! – Эрик устало улыбнулся.

– Все обошлось?

– Да. Все закончилось. Спасибо.

– Обращайтесь, если что. И жду вас на полигоне с госпожой Агатой! Кажется, барышне очень понравилось стрелять…

Оглушительный выстрел раздался со второго этажа.

Эрик и Вален бросились наверх. Солдаты схватились за оружие. Но все понимали, что… опоздали…

– Агата! – Эрик первым ворвался в спальню и застыл.

На полу лежала, не шевелясь, Адель-Невидимка. Разведчица. Профессионал. Убийца.

Рядом стояла бледная госпожа фон Лингер. Женщина рассматривала изящный огнестрел, почти полностью утонувший в маленькой ладони так, как будто не понимала, что это такое…

– Агата! Любимая… – Он хотел ее обнять, прижать к себе, но не решился.

– Я выстрелила, – очень удивленно проговорила Агата. – Я выстрелила. Понимаешь? Я смогла.

– Ты не ранена? Врача?!

– Я выстрелила…

Барон опустил голову и увидел… На полу лежали Эльза и Грон. Не может быть… На собаках были артефакты противоядия… Огнестрел? Тогда… где же кровь?

Мысли лениво шевелились в сознании, что-то очень холодное коснулось щеки. Он вздрогнул. Агата. Какие… ледяные у нее пальцы. Губы. Она ими еле шевелит…

– Эрик, они живы! Она сказала, что людей любит меньше, чем собак. Она выстрелила снотворным. Как и я… Она… Она ведь тоже спит, да? Ты же…

– Конечно. Конечно, она спит. Иди ко мне… – Сердце от счастья готово было выпрыгнуть из груди.

Живы!

Он прижал к себе маленькую напуганную женщину. Женщину, которую поклялся защищать до последнего вздоха! Как же так получилось, что он допустил это…

Как Адель проскочила мимо них? За поместьем же наблюдают… Всеблагие! Там наверняка ее двойник. Излюбленный прием. Он и сам нередко им пользовался. Как же он пропустил? Болван…

Полковник Ницкендэйр склонился над нападавшей. Приложил пальцы к шее: