Хосе Сомоса - Соблазн

«Понравилось тебе мое представление ?» – мысленно спросила его я. Его муки длились едва ли больше минуты, страдания его жертв – целыми днями. Некоторые вещи в жизни несоразмерны.

И тут со мной что-то случилось. За его агонией я наблюдала не моргнув глазом, гнев и чувство торжества, подобно пламени в очаге, то затухали, то вновь вздымались. Но когда все закончилось, я почувствовала себя опустошенной, поникшей, словно за эту минуту прошли пятьдесят лет жизни. Силы меня внезапно покинули, и, даже не пытаясь выйти из этого промороженного помещения или одеться, я упала на колени. Я проклинала свою жизнь, свою работу, но прежде всего – свою жизнь. И там я и оставалась, согнувшись пополам, как человеческое отребье, безутешно рыдая. В голове чередой проходили образы родителей, Веры, Мигеля, доктора Валье… Не хотелось думать, что, горько рыдая, оплакивала я и Наблюдателя, и невозможность понять немыслимое, невозможность придать смысл некоторым вещам. Кто виновен?

Когда я наконец успокоилась, то сообразила, что совсем забыла о мальчике. И решила отправиться на поиски. Стоило мне открыть дверь, как я его увидела. Он ждал моего появления в коридоре – лицо скрыто козырьком кепки и дредами, а в руке нечто, что в тот же момент низверглось на меня. Маслянистая жидкость окатила тело с головы до ног. Завоняло бензином. Увидев, что он достает из кармана брюк коробок, я подняла руки.

– Нет, Пабло!.. – в ужасе закричала я.

Его лишенное выражения лицо высветилось на секунду, когда он зажег спичку.

А потом бросил ее в меня.

Псином.

Математическая формула нашего наслаждения.

Теперь кажется, что открытию этому – века, а на самом деле не прошло и пятидесяти лет. Сон Ю, Джакомо Паллатино, Дэвид Аллен, Чарльз Блисс, Натали Паркс… их имена, скорей всего, ни о чем тебе не говорят, но именно эти люди доказали, что псином существует. А эксперименты Дэвида Сана перевели его в практическую плоскость.

Некая синяя стена, красная простыня, черный пиджак, обнаженное тело, какой-нибудь жест или чей-то голос являют для тебя различные степени наслаждения. Наслаждение это такое же неуловимое и мимолетное, как форма облаков в небе, – ты не всегда его и почувствуешь. Тем не менее квантовые компьютеры смогли высчитать их и каталогизировать, сведя в folders [56] Папка, пакет (англ.) . . Каждый folder подобен генетическому коду желания человека: оно там записано – цифрами. Именно этот код и получил название «псином». Позже было доказано, что псиномы могут объединяться в классы по неким общим характеристикам. Каждый такой класс был назван термином «филия». Всего у людей было выявлено пятьдесят восемь филий.

А теперь сюрприз. Оказывается, на один и тот же стимул, ведущий к наслаждению, ты реагируешь так же, как и все люди, что разделяют общую с тобой филию: ты почесываешь ногу, поднимаешь бровь, прокашливаешься, говоришь «люблю тебя», плачешь, испытываешь оргазм. Ты просто не можешь отреагировать иначе.

Еще один сюрприз. Если стимул очень силен, ты ему подчиняешься, становишься одержимым. И это значит, что ты превращаешься в его раба. Ты можешь теперь сделать что угодно – покончить с собой, убить кого-нибудь, пытать, насиловать.

А знаешь, что самое забавное? Стимулы можно изображать. Представлять . Как в театре – при помощи костюмов, жестов, света, голоса. Такое представление получило название «маска». И не важно, слепой ты, глухонемой, умственно отсталый или гений: если маска сделана качественно, ты ее так или иначе воспримешь, получишь наслаждение, станешь одержимым.

Начиная с этого пункта можно выдвигать любые предположения. Возможно, мы рождаемся с равной предрасположенностью к различным филиям, а потом по воле случая попадаем в ту или иную. Возможно, серийный убийца отличается от других людей только тем, какой именно он получил стимул, когда находился в стадии развития. На одной из закрытых сессий Конгресса Соединенных Штатов Америки доктор Натали Паркс внесла предложение: кардинально – снизу доверху – пересмотреть все законы. Если у нас нет другого выхода, как делать исключительно то, что доставляет наслаждение, то почему сажают в тюрьму только некоторых? За что их осуждают? За что казнят? По ее мнению, необходима всеобщая амнистия.

К ней не прислушались. Предпочли создать наживок.

– Понимаю, – сказал Сесенья.

Нет, он не понимал, но мне это показалось естественным. Гонсало Сесенья, молодой и девственно-чистый адвокат с неожиданно ранней сединой в волосах, привлекательным лицом и вежливыми манерами, стал после смерти Алвареса новым уполномоченным по связям. Он получил срочное назначение в конце недели, как обычно и происходит в этой стране, – чтобы заткнуть дыру, и оказался в мире, где просто терялся. Первым его делом в новой должности стал визит в КСЗ – Клинику специальной защиты, – специально чтобы навестить меня. Под помпезным названием прячется больница: туда нас отправляют в случае поломки, поэтому мы и прозвали ее «ремонтной мастерской». Было воскресное утро, и Сесенья пришел небритым, без галстука, в помятом сером костюме, кроме того, он все время моргал. Его телохранители, более элегантные, чем шеф, окружили его со всех сторон – ни дать ни взять заботливые наседки вокруг едва вылупившегося цыпленка. Они всячески провоцировали его к осознанию собственной значимости, но Сесенью вполне устраивала роль ученика.

После официального представления он принялся задавать всякого рода технические вопросы, на которые я старалась ответить – отчасти потому, что его общество было мне приятно.

– А Шекспир? Какое он имеет ко всему этому отношение?

– Это всего лишь теория Женса, но многие ее принимают… – И я вновь пускалась в объяснения.

– Понимаю, – снова говорил Сесенья, выслушав меня.

Он сидел в изножье моей постели в просторной больничной палате. По-настоящему красивый мужчина, но, в отличие от нашего перфи Начо Пуэнтеса, он не производил впечатления типа, страдающего зависимостью от зеркал.

– Кстати, а у меня какая филия? Ты можешь определить это, едва взглянув на меня?

Я сообщила, что его филия Аура, и, казалось, он остался под впечатлением.

– А что это значит?

– Филия Ауры означает, что твои глаза всегда направлены на окружающее, что ты анализируешь окружение раньше, чем человека. Войдя сюда, ты так и сделал – огляделся и только потом со мной поздоровался. И когда я говорю с тобой о чем-то, ты начинаешь шевелиться. Тебе не понравилось бы получить меня как таковую, вырезанной из контекста… Тебе нужно вставить других людей в некий заранее созданный образ. Пьеса, в которой изображена эта филия, – «Антоний и Клеопатра»: ее герои, по Женсу, влюблены не друг в друга, а в те образы и контекст, в котором каждый из них воплощается для другого. У обоих филия Ауры.