Павел Парфин - Сопротивление бесполезно! [СИ]

Второй вещью, изумившей Серегу, была лужайка перед зданием клуба — то, что издалека он принял за пустырь. Ох и травка росла на той лужайке! А как дивно она была пострижена!.. Сумерки были еще светлы, что давало возможность разглядеть и оценить ту степень совершенства, с которой был пострижен газон за решетчатым забором. Вот только что это за норы или колдобины, которыми местами была изрыта ухоженная лужайка?

Гриценко, подчиняясь невольному порыву, приник к прутьям забора, дабы получше рассмотреть странные ямки, назначение которых он не мог объяснить. Но стоило ему дотронуться до забора, как тут же в глаза ударил слепящий свет прожектора, внезапно ожившего на крыше клуба. Почти в ту же секунду откуда-то сбоку на газоне вырос охранник. От застигнутого врасплох Гриценко его отделяла лишь кованая решетка. Охранник, одетый, по Серегиным меркам, в экстравагантную широкополую шляпу, наподобие той, что в вестернах носят лихие ковбои, оказался третьим элементом, всерьез озадачившим Серегу Гриценко.

Охранник спросил: — Ну шо, доплюнешь до лунки? — и кивнул в сторону ближайшей ямки в газоне. — Бьюсь об заклад, шо если даже доплюнешь, то сомневаюсь, шо попадешь точно в лунку. А? Шо скажешь?

Гриценко не сразу ответил. Он смерил взглядом с ног до головы охранника и, остановившись на его упитанной физиономии, стараясь быть вежливым, произнес: — А на фига мне харкаться в забор? Я што — верблюд, да еще с оптическим прицелом?

Охранник широко и самодовольно улыбнулся.

— Правильный ответ.

Потом, вдруг состроив злобную гримасу, он прорычал: — Потому как независимо от того, куда бы ты плюнул, ты бы в тот же сек схлопотал по мордасам. Усекаешь, братела? В тот же сек и ни часом позже! Проваливай отсель!

И, не дожидаясь, когда Гриценко провалит, повернулся к нему спиной и зашагал к клубу. Серега и так собирался отчаливать отсюда, но тут из дверей клуба вышли люди и, о чем-то оживленно беседуя, закурили на крыльце. Очень кстати над их головами зажглась лампочка, осветив их лица. Гриценко вздрогнул: он узнал среди куривших парня, как две капли воды похожего на Маруани. Рядом с ним смоктал короткую трубку бритоголовый толстяк. «Вот черт!» — Серега в сердцах ударил по решетке — так двинул по ней, что та загудела.

— Не понял?! — охранник резко обернулся, рука его потянулась к дубинке, висевшей слева на поясе. — Я ж тебе внятно все разбазарил!

— Так разве через такой забор плюнешь? — сокрушенно покачал головой Серега.

— Не понял? — повторил охранник.

— Узко прутья стоят. У меня плевок застрянет. Надо раздвинуть чуток.

— A-а, так ты еще шутник. Вали, пока я тебе ребра не раздвинул. Ну!

Гриценко сделал вид, что испугался, и отошел шагов пять влево, пока не наткнулся на калитку в заборе. Она была довольно широкой. На ней висела полированная стальная табличка с выгравированной надписью: «Клуб „Новые арии“».

— Этого только не хватало! — присвистнул Гриценко. — Ишь ты — новые арии. Мать их!..

Погасла лампочка на опустевшем крыльце, сомкнул злобный глаз прожектор на крыше клуба. Серега тихонько разорялся себе под нос, как вдруг из заметно сгустившихся, точно обойный клей, сумерек вынырнул мужичок. В первый момент Гриценко не заметил его, погруженный в строгие размышления о самозваных «новых ариях», увлекающихся игрой в чужеземный гольф, о необходимости взять штурмом их клуб и надрать им всем задницы… Гриценко пристально и совершенно напрасно всматривался сквозь кованые ребра забора, прикидывая в голове различные варианты штурма. Напрасно старался, потому как нахлынувший прилив ночной мглы накрыл с головой и здание клуба, и аккуратный газон перед ним, и даже широкополую ковбойскую шляпу охранника, вздумавшего помочиться прямо на ступенях крыльца… Охранник, сделав мокрое дело, минут через пять вновь зажег лампочку над крыльцом, опять представ в шутовской своей красе.

Тем временем мужичок вернулся, зыркнул подозрительно на Серегу, но закурить попросил почти вежливо: — Слышь, сигаретки не найдется?

— Найдется, — Гриценко, не глядя, быстро протянул незнакомцу пачку «Примы», лишь бы тот отвязался. Но мужичок, как нарочно, не спешил. Ленивым движением вставил правой рукой в рот сигарету и той же рукой легонько щелкнул ее по кончику, словно дал ей щелбан. В ту же секунду сигарета, задымившись, засветилась малиновым огоньком. Краем глаза Гриценко увидел этот фокус, но особого значения не придал.

— Меня, между прочим, Коровиным зовут, — мужичок с удовольствием выдохнул через нос две струйки серебристого дыма. Дым сверкал, переливался, точно звездный шлейф сказочной принцессы из какой-нибудь детской мультяшки. Видимо заметив, с каким изумлением Гриценко уставился на светящийся дым, Коровин сказал:

— Люблю делать все с удовольствием. Тогда даже такая мелочь, как дым, по-другому смотрится. Поэтому если ты что-то задумал… вон с тем дядькой сделать, — Коровин кивнул в сторону крыльца, — постарайся сделать это с большим аппетитом.

— О чем это ты? — прикинулся Гриценко.

— Да все о том же. Между прочим, ты так и не назвал своего имени.

— Ну, Серега я, Гриценко. На кой оно тебе?

— Слишком длинно. Я буду звать тебя просто: Гриц.

— Сдается мне, парень, ты много на себя берешь. Я хоть и бывший кузнец, но удар у меня поставлен.

— Ладно, Гриц… енко, не кипятись! Разве я виноват, что воспринимаю тебя не как Гриценко, а как Грица?

— Слушай, как там тебя… Коровин! Что ты все вокруг да около? — повысил голос Серега. — Я тебе прикурить дал? Дал. Так вали подобру-поздорову! А то ведь не ровен час лопнет мое терпение, тогда не обессудь!

В глаза ударил едкий электрический свет. То охранник, по всей видимости, услышав возню за забором, снова врубил прожектор, направив его в сторону подозрительного места.

— Эй, кто там?! Гэть отсюда! — донесся его крик. — А то постреляю всех, как бездомных кошенят!

Гриценко закрылся ладонью от слепящего света, отвернулся и в тот же миг сквозь неплотно сомкнутые пальцы увидел Коровина. Да так живо, как в ясный солнечный день!

В Коровина прицельно бил мощный прожектор, но странный человек даже не думал жмуриться. За те несколько секунд, в течение которых Гриценко смотрел на незнакомца, тот показался ему мужчиной лет пятидесяти, возможно, одного года с мастером Приходько (чтоб тому пусто было!). Да и роста мужик был похожего, и даже телосложения — плотный, коренастый, широк и крепок в плечах… Правда, кажется, без левой руки… Да, в самом деле — рукав ниже локтя пустой, безжизненный, как рукав пожарного шланга, по которому уже никогда не пустят воду… Но лицом Коровин был бодр и приятен. Так поначалу воспринял Гриценко. Лицо у мужика круглое, раскрасневшееся, здоровьем светится (назло злому прожектору светится!), да к тому же к полноте расположено. Смотришь на него и думаешь: «А ведь точно Коровин! Не рожа, а коровье вымя, полное молока». Да, кабы не густые черные бакенбарды, выглядевшие двумя строгими стражами на одутловатых щеках, ясен пень, расплылась бы физиономия Коровина до неприличных размеров!