Владислав Русанов - Оборотень с человеческим лицом [три рассказа]

— А именно во мне?

— О, не только в вас. Один из де Водемонов, служивший Людовику Тринадцатому, был спонтанным ликантропом. Весьма слабеньким. Погиб при осаде Ла-Рошели. Но в вас, несомненно, эти качества взыграли, как лучшее шампанское вино.

— Предвосхищая ваши вопросы, Шарль, должен заметить, мы были весьма обеспокоены, что оборотень с таким потенциалом ничем не проявил себя до двадцати четырех лет, — снова взял инициативу в свои руки Николай Андреевич. — Ну, и решили вас немного подстегнуть. Инициировать, так сказать.

— Так все это было подстроено? И знакомство в поезде, и встреча в гостинице, и дуэль?..

— Я с самого начала была против, — поджала губки девушка.

— А я раз сто, не меньше, объяснял вам, Агнешка, почему мы это делаем, — нахмурился Пашутин. — Иногда нужно пройти через жестокость… Шоковая терапия.

— Понимаете ли, мсье Водемон, — вмешался князь. — Обычно, если первый раз оборотень трансформируется в юном возрасте, в детстве желательно, самое позднее — в отрочестве, все проходит достаточно гладко. Пример тому сам Николай Андреевич. В десять лет упал с груши…

— С яблони!

— Ну, с яблони. Обернулся котом. Последствия — легкая горячка, приписанная родственниками излишнему купанию в речке с прочими сорванцами. Другое дело — первая трансформация в зрелом возрасте. Когда костяк человека уже сформировался…

— Простейший аналог — ветряная оспа, — ротмистр даже подался вперед, объясняя. — В детстве переносится безболезненно, не считая зуда, а после совершеннолетия — поинтересуйтесь как-нибудь у врачей количеством летальных исходов.

— Вот поэтому мы и прибегли к весьма дешевому любительскому спектаклю, который, впрочем, сделал свое дело. Время уходило. Еще бы год два и первая трансформация могла стать для вас последней.

— Что же мне теперь делать? — развел руками Водемон. — Вся жизнь перевернулась.

— Да не переживайте так, голубчик, — Пашутин мягко коснулся его локтя. — Поживете недельку, другую у Йозаса Яновича. Он даст вам пару уроков по азам оборотничества. Последит за вашим здоровьем. А там отдохнете, окрепните и поедете к вашему компаньону и любимым люмьеровским аппаратам.

— А как же организация…

— Это дело сугубо добровольное. Если будет на то ваше желание, обращайтесь. Взносов мы не берем, чай не социалисты. Захотите приносить пользу по мере сил и на том спасибо.

— Будем всегда рады, — Будрыс широко улыбнулся, став на мгновение похожим на доброго сказочника. — А теперь мы пойдем, с вашего позволения. Агнешка останется с вами. Расскажет кое-какие мелочи…

— Детали, так сказать, — Николай Андреевич поднялся. — До свидания. Отдыхайте, Шарль.

Вместе с хозяином они вышли из покоя.

— Еще на денек задержитесь? — князь широко шагал, заложив огромные ручищи за спину.

— Пожалуй, нет. Служба, — Пашутин вздохнул.

— Что загрустили?

— Да вот осадок какой-то горький. Не знаю… Будто обидел кого-то невзначай.

— Может быть. Впечатлительный юноша. Я рад, что он останется жить. Что он теперь один из нас.

— Да и Финн будет рад тоже.

— Финн? Не думаю. Старик давно избыл такие чувства, как радость, страх, горе. Он служит Идее. Она для него все.

— Может быть. Кланяйтесь ему при следующей встрече и от меня.

— Непременно.

В гостиной князь позвонил в колокольчик. Через пару секунд вошел улыбающийся мажордом.

— Скажи Янку, пусть седлает коней его благородию и Прохору.

Слуга мигом помрачнел, но не растерял степенности, хотя и удалился с наибольшей возможной скоростью.

— Ну, вот и все, — Пашутин улыбнулся чуть-чуть горькой улыбкой. — Еще один оборотень на нашей совести. Не жалеете о приключении?

— Жалею, конечно, — насупился князь. — Такой халат извести пришлось. Любимый. С драконами. Сейчас таких не делают.

Через узкое окно-бойницу послышался цокот подков по брусчатке двора и шум голосов. Пришла пора снова собираться в дорогу.

февраль-март 2003 г.