Никита Калинин - Под сенью исполинов

Буров дожёвывал последний кусок хлебца с видом, будто те ему уже успели встать поперёк горла.

— Почти, — коротко и ёмко подтвердил он, вставая из-за стола во весь немалый рост. — Я в капсульный. Мне нужно, чтобы два часа там не было никого, кроме меня.

— Не получится, там же Милош… — сходу пошутил Нечаев, но понял, что мимо.

— Тимофей Тимофеевич, ты же всё одно туда… Накорми её, если не спит.

Буров принял из рук Подопригоры лепёшку и взял со стола воду. При этом вид у него был такой, будто пищу ему предстоит отнести не девушке, виною случая оказавшейся в изоляторе, а вражескому диверсанту, пойманному за увлекательным процессом минирования несущих конструкций Саяно-Шушенской ГЭС.

— У тебя такой же отчёт? Как у нас? — сощурился Нечаев, обращаясь к Александру Александровичу, но взглядом провожая Бурова.

— Нет. Я знаю про местных людоедов, а вы — нет. Конечно. Что за вопрос?

— Нормальный вопрос, Саныч, не нагнетай. Сегодня утром я запросил две ретроспективы восприятия. Иваныча, — Роман кивнул в сторону подчинённого, — и Павлова, горе-часового.

— И? Что ты надеялся разглядеть?

— Я видел тень, товарищ майор, — уверенным голосом пояснил Иванов, прекратив жевать. — Как вас сейчас вижу.

— Тень? Где? А Павлов?

— Павлов тоже видел тень. Там же, кстати, около камбуза. Только, говорит, что она за ним пришла в капсульный, — Нечаев смотрел, будто ожидал признания в чём-то.

— Ну и?..

— Ничего. Я ничего не увидел. На ретроспективе ничего нет. Но ребятам склонен верить.

— Если ты ждёшь, что я тайну тебе тут сейчас начну открывать — иди умойся. Отчёт у нас один. А тень… Это не надо заминать. Не надо упускать из внимания. Сам понимаешь.

— Я должен был спросить, — развёл руками Роман. — Понимаю, конечно.

В деле космопроходцев не бывало мелочей по определению. Нередко такая «мелочь», оставленная на самотёк, оборачивалась трагедией. Примером тому был небезызвестный вишнёвый привкус воды на Церере-3. Недостаток внимания к, казалось бы, незначительному фактору стоил здоровья десяти космопроходцам. А всё потому, что привкус тот ощущали не все. И к не ощущавшим его относился командир.

Второй сменой за стол рассаживались Трипольский, Ганич и Бёрд. Павлов, заслуженно получив самую первую порцию, уже минут двадцать как сопел в кубрике. Разделение приёма пищи на смены обуславливалось всё теми же «марсианскими правилами». Часть группы кушает, другая часть в это время ожидает.

Завтрак ещё не принесли, а сидение за столом в кают-компании уже утомило настолько, что хотелось встать и уйти прямо так, голодным. Виной тому был Трипольский. Парень не замолкал, а если и замолкал, то лишь для того, чтобы сглотнуть слюну и выудить из бездонного кладезя примеров любимой им фантастики очередной. Он настолько самозабвенно рассказывал о преимуществах «прыжка Антонова», что сделавший глупость и спросивший об этом Майкл даже улыбаться перестал.

— …все как на подбор — одно и то же! — с горящими глазами тараторил Алексей. — Вот вам пример. Если бы космические корабли на самом деле перемещались со скоростью, близкой к световой, то есть если бы люди всё-таки пошли по пути создания фотонного двигателя, то сюда, до Ясной, мы бы добирались с вами… сто одиннадцать лет! Неслабо, да? Я молчу уже про относительность времени! А наш с вами двигатель искривления? Тот, что на «Герольдах». Его концепцию придумали ещё в двадцатом веке! Варп-двигателем обозвали! Но фантасты того времени не отличались особой гуманностью, они напихивали полный космолёт народу, и врубали варп-двигатель на полную! Вы можете представить кровеносную систему живого существа, оказавшегося в таких условиях? Я — нет. У меня не хватит фантазии…

Неожиданно Трипольский замолчал. На его лице отразилась тень некоей идеи, шлейф ускользающей мысли, которую он испугался упустить. Он резко потерял интерес ко всему: к невольным слушателям, к предстоящему приёму пищи, к самолюбованию в процессе рассказа, вообще ко всему внешнему миру. Глаза Фарадея зажглись так явно, что переглянулись даже Ганич и Бёрд. Он рассеянно встал, споткнулся о полозья собственного кресла и тут же извинился перед ним.

С ошалелым видом Трипольский проследовал до переборки, ведущей к капсульному отсеку и лаборатории. Постоял, глядя в пространство. И был таков.

Теолог и американец молчали до самого появления Ренаты.

— Вот, приятного аппетита, — Неясова заботливо расставила пластиковые тарелки с дымящимися ещё хлебцами, — Пока не провели полную ревизию — так… — как бы оправдываясь, добавила она.

— Милая женщина, — непринуждённо констатировал Майкл, отламывая самый краешек выпечки, чтобы не обжечься. Его лицо имело странную особенность: будучи мужчиной, так сказать, в самом расцвете сил, он умудрялся выглядеть лет на десять-пятнадцать моложе. Если не больше.

— Действительно, — Леонид Львович пристально смотрел в спину удаляющейся Ренаты. — Кого-то она мне напоминает… Или, быть может, мы раньше где-то встречались уже…

— Как говорили ваши поэты начала столетия: «возможно всё, что можно представить»… — как-то уж слишком философски заметил Майкл.

— «И живо всё, что живо в чьей-то памяти», — вежливо завершил строку Леонид Львович. — Вы слушали русских поэтов?

— Нет. Просто вспомнилось по случаю.

Снова помолчали. Хлебцы были чуть жестковаты, но достаточно вкусны.

— Я, конечно, понимаю, что из-за Ординатора в том нет необходимости, но всё же жаль, что перед погружением нас не знакомят друг с другом… — заметил в никуда Ганич, желая разбавить пустую тишину. На абсолютно безволосой голове, при отсутствии даже ресниц, густые чёрные брови теолога выглядели нарисованными огарком из костра.

— Может и так, — Майкл многозначительно пожал плечами. — Мне стоило бы вообще демонстрировать одну сплошную радость, ведь меня допустили в святая святых — в ЦУП. А имена начальников я и не старался запоминать. Я их лиц-то не помню, не то что имён.

— Лица у них важные, — заверил он Майкла будто старого друга. — Они там воображают, что раскрывают тайны бытия…

— Одно меня оскорбляет, — дожевав кусочек пищи и додумав мысль, заключил американец. — Недоверие.

— Вы имеете в виду Ординатор? Что вам его не внесли?

— И его тоже. Можно подумать, я бы его с собой унёс… Обратно в кровожадную Америку.

— Ну, скажу я вам, вы не так много теряете, — Леонид Львович отпил солоноватой воды. — Это как узкоспециальный справочник, который постоянно под рукой, и не более. Часто натыкаешься на фразу «нет информации» в то время, как она от тебя, наверняка, попросту скрыта. Есть определённые положительные аспекты, в остальном же — нелепая попытка переложить часть ответственности на кого-то ещё.