Никита Калинин - Под сенью исполинов

Интересно, что у неё сейчас в голове?

Точно расслышав мысли майора, Милош начала неспешно поворачиваться. Он ожидал увидеть бледность, болезненность лица. Обнаружить в глазах девушки боль и страдание. И не потому, что это ему хотелось этого, нет. Просто по-другому они и не выглядели, эти несчастные. За карьеру Александр Александрович трижды лицезрел повреждённых.

Но она его удивила. Милош поворачивалась медленно, невесомо переступая босыми ножками с носка на пятку, как дитя, крадущееся под рождественскую ёлку гораздо раньше положенного срока. Залитое красками жизни лицо выражало кипучую смесь интереса и восторга, Милослава оглядывала однотонно светлые, мягкие стены изолятора так, словно в жизни не видела ничего более прекрасного. Ярко-голубые глаза светились; руки были приподняты, а голова чуть наклонена, как в спектакле про Белоснежку, когда она, спев, вслушивалась в отзвуки природы. Тонкие пальцы Милош то и дело хаотично подёргивались, будто под ними витали сотканные из невидимых волн клавиши несуществующего клавесина.

— Хорошо, если так и будет кружиться.

Командир загодя услышал приближение Бурова, но поворачиваться не стал. Он хотел бы ещё понаблюдать в одиночестве за тем, как вполне конкретный человек испытывает вполне конкретное счастье.

— Я ждал тебя раньше, Тимофей Тимофеевич, — всё так же не поворачиваясь, но уже упустив эфемерное очарование, Подопригора продолжал смотреть на Милош.

— Я исправил несколько светоспиралей. Не могу начинать серьёзное дело, если есть какая-то мелочь.

— Что думаешь про все эти тени?

— Я не встречал, чтобы галлюцинации имели локационную привязку. Но я и не врач.

— Не думаю, что это галлюцинации.

— Я вообще об этом не думаю, если разобраться.

Буров удалился вглубь отсека, Александр Александрович так и не повернулся к нему. Казалось, если он сейчас оторвёт взгляд от Милославы, то посмотрев снова, увидит лишь страдание и животные инстинкты, что тонкий восторг девушки — всего лишь игра его воображения.

Отчего-то вдруг пересохло в горле. Командир прокашлялся.

И мираж исчез. Нет, девушка ничуть не изменилась. Как совершала она неспешные повороты вокруг себя, так и продолжала их совершать. Но взгляд Подопригоры вдруг почерствел, сделался более предметен и материален. Как будто майору только что сказали: всё это ложь, и указали место, откуда мистификацией управлял ловкий фокусник-режиссёр.

Он вдруг обратил внимание, что Милош не притронулась к еде, а воду так и вовсе неловко сбила ногой, разлив по полу. Что размягчённые ногти на руках слегка кровоточили — видимо, она пыталась ими что-то делать. Что приоткрытые губы пересохли, как если бы она дышала только ртом. Что…

Подопригора отвернулся.

Буров препарировал одну из капсул. Через минуту в коридоре послышались шаги. Павлов, сделал ставку майор. И угадал.

— Товарищ майор… — начал было Роберт, но командир жестом остановил его.

— Сегодня моя смена. Иди, начинай работать. Подготавливайся к разведке. Рано или поздно нам выходить наружу.

Буров выглянул на Александра Александровича, будто тот сказал, что коммунизм всё равно будет построен. Павлов кивнул и был таков.

— Эта, — Истукан распрямился и указал отвёрткой-трансформером на одну из капсул, — выведена из строя.

— Ты уже говорил…

— Я говорил, что она неисправна, что сломан маяк. Теперь говорю: выведена из строя. Локальное механическое повреждение системы основного охлаждения квантового маяка.

— Локальное? — Подопригора поднялся с нехорошим предчувствием и поравнялся с Буровым.

Маяк опоясывала тройная полиметаллическая трубка, свитая замкнутой спиралью, внутри которой по идее циркулировал сжиженный гелий. В одном месте трубка имела критическую течь. Односторонняя термоизоляция была оторвана, а сам проводник охладителя — расплющен будто бы гидравлическими плоскогубцами или чем-то схожим по площади давления. Гелий, понятное дело, давным-давно улетучился.

— Что мы имеем, — подытожил Буров. — Кто-то раздавил трубку системы охлаждения квантового маяка.

— Н-да… — Александр Александрович почесал подбородок. — Так повредиться при посадке маяк не мог…

— Не мог. И я о том же. Его кто-то повредил. Причём достаточно странным образом.

— Поясни.

— Для чего нужно выводить из строя маяк? — спросил Буров и тут же ответил: — Для того, чтобы некто — возможно вполне конкретный некто — не попал на Ясную, а остался на Земле. Но! Информация, кто именно пробудится в этой вот, — он рукой указал на раскрытый корпус приёмника, — капсуле, недоступна. Факт. А значит — цель не в этом.

— Погоди, — командир поднял ладонь. — Поправь меня, если что. Поломка случилась давно. Не один год назад. Это видно даже неспециалисту.

— Так точно, — немного натянуто подтвердил Буров. — Цель была иной. Познание.

Александр Александрович немо уставился на инженера, но у того ни единый мускул не дрогнул на лице. Он был предельно серьёзен. Как и всегда.

— Как злой мальчуган давит пойманного ужа, чтобы посмотреть, что у того внутри, так и тут — трубку охладителя раздавили, чтобы увидеть содержимое.

Любой другой счёл бы Бурова безумцем. Но не Александр Александрович. Приводя командиру доводы, Истукан знал, что может говорить напрямую, без виляний впотьмах условностей. Ведь они оба знали, что здравость смысла определяется исключительно понятием о привычном.

— Синтетик? Разве синтетик способен к познанию? К когнитивности?

— Нет, — отрезал Буров. — Не способен. И, повторяю в последний раз, командир: «Осы» неактивны. И не были активны никогда. Для этого требуется код доступа. К каждому отдельному экземпляру — уникальный код.

Уверенность Бурова ощущалась чуть ли не осязаемой субстанцией — с таким знанием дела он говорил. Подопригора почувствовал холодок, поднимающийся вверх по телу. Истукан же целиком и полностью оправдывал своё прозвище.

— С другой стороны, — с трудом выдавил Буров. — Я сам нашёл следы пребывания на челноке именно синтетика…

Минуты две космопроходцы молчали, ища возможные варианты.

— Моё тебе мнение, — додумал командир, подходя к другой капсуле. — Этот синтетик не с нашего челнока. Это бы объяснило почему он заряжался не в порту. Если в самом деле «Герольд» украли, то таких челноков на Ясной…

— Минимум четыре, — согласился Буров. — Минимум. Но я склоняюсь к цифре шесть. Синтетик мог приходить сюда на подпитку, если генератор его челнока оказался не запущен импульсом ЭВМ…

— Постой, постой… Я запутался, Тимофей Тимофеевич. Мы же только что с тобой определили — это, — командир подошёл обратно к раскрытому корпусу квантового приёмника и ткнул пальцем в передавленную биметаллическую змею, — не мог быть синтетик. Так? Или я что-то упустил?