Ди Карт - Скользкая дорога

— Как никому, — сказал Кравиц, улыбнувшись.

— В таком случае я прошу вас заявить отвод, если у вас есть обоснованные опасения, что кто-либо из высоких судей может быть небеспристрастен.

— Доверяю суду, — послышался ответ.

— Я прошу высоких судей взять самоотвод, если кто-либо из них считает себя не способным проявить беспристрастность.

Отсутствие ответа судей не удивило Валерию, и она, выдохнув, заняла свое место, после чего началась процедура забора крови. «Нет, у стоматолога определенно страшнее!» — послышалась шутливая реплика осужденного в момент, когда игла фиксатора проткнула ему вену.

В течение следующей пары минут, пока кровь Кравица и судей преодолевала свой путь к истине, профессор Мартинез и Тарья Экман не сводили взгляда с лежащего на пьедестале черного ядра. Не сводила взгляда с ядра и Валерия. Сам же осужденный, казалось, не проявлял к происходящему интереса, хотя за несколько секунд до реакции ядра он все же напрягся, да так, что лоб его покрыли капельки пота. Наконец кровь достигла своей цели. «Нет…» — казалось, шепнула Тарья. «Красное? — послышался удивленный голос Кравица. — Красное? Но почему?»

Высокие судьи встали с кресел. Валерия повернулась к камере и, переведя дыхание, произнесла: «Господин Кравиц, вы совершили убийство, и сейчас будете казнены. Мне очень жаль».

Она направилась к выходу, и остальные высокие судьи неуверенным шагом последовали за ней, поглядывая, хоть это и было не принято, на прозрачные стены камеры и на массивное металлическое кресло, в котором извивался изо всех сил пытавшийся вырваться из оков кричащий Кравиц. Те места на его руках, где еще мгновение назад были кисти, объяли два стальных патрубка, буквально высасывающих из мужчины остатки его жизни.

Ближайшие несколько дней новостные сводки о свершившемся над Тимом Кравицем правосудии не сходили с топ-листов сети. Политологи, юристы, макроэкономисты, философы, общественники — кто только ни выразил свое мнение насчет произошедшего. Одни призывали относиться ко всему без ажиотажа, напоминая, что члены Палаты лишь люди, а не роботы и не ангелы; другие не верили в торжество справедливости, выдвигая одну за другой теории заговора — и что все это было спланировано, и что высокие судьи получили заказ устранить таким экзотическим способом неугодного кому-то политического соперника; третьи ставили под сомнение сам институт Палаты, возмущаясь тем, как вообще можно доверять ее членам, если один из них был казнен в Квадрате. Высказывалась и такая точка зрения, что на самом деле это было самоубийство, причем не Стефани Джефферсон, а Кравица, который убил сначала жену, оказавшуюся девушкой с гнильцой, а затем и себя, намеренно попав в легендарное кресло с фиксаторами. К слову, больше всего сторонников было именно у последней теории, ведь истории и криминологии известно предостаточное количество случаев, когда супруг опускался до убийства второй половины, а потом и сам накладывал на себя руки.

Члены Палаты выразили позицию этого органа управления планеты лаконично, но четко: они попросили не драматизировать момент, напомнив, что ничто человеческое не чуждо даже высшим должностным лицам. «Это прецедент, причем прецедент неприятный, — звучало из уст Сакды Нок, — но мы должны принять его, записать в историю и стараться не допускать подобных происшествий впредь. Анализ чипа роговицы глаза господина Кравица за месяц до убийства показал сильнейшую депрессию и стресс, но ни он сам, ни его врач, ни мы не придали его состоянию должного внимания. А ведь попробуй мы вмешаться, вполне возможно, что оба супруга сейчас были бы живы. Это урок».

Закон отводил Палате полгода на то, чтобы отобрать нового девятого члена в свои ряды, и спустя несколько недель после трагической развязки дела Кравица внимание прессы и людей переключилось на прогнозы того, кто же станет девятым. Кандидатом номер один поначалу называли Валерию Видау не только как человека, чья репутация не имела ни единого изъяна, но и как опытного и грамотного управленца. Сама же Валерия недвусмысленно заявила, что не видит себя в статусе члена Палаты, и попросила медиа впредь не спекулировать высказываниями насчет ее возможной работы в высшем органе управления миром.

Через пару месяцев был сформирован шорт-лист кандидатов на должность девятого члена Палаты. Туда попали четверо: глава португальского представительства Палаты, адвокат из России, директор знаменитой на весь мир парижской Школы Высокой Науки и известный писатель и колумнист из Индонезии. По закону по этим кандидатурам должны состояться прямые выборы, которые определят победителя простым большинством голосов.

— Ты сегодня опять поздно? — написала Сабрина Лукасу.

— Уже заканчиваю с работой, но еще в архив собираюсь. Так что, видимо, да.

— Ладно. Очень соскучилась по тебе. Скорей бы ты уже заканчивал этот свой проект! Ты, наверное, все записи заседаний Суда Прошлого по пять раз пересмотрел…

— По пять раз? Я тебя прошу! Гораздо больше. Есть кое-какие интересные факты. Потом тебе расскажу — хочу сначала с Тоцци поговорить.

— Лукас, милый, мне правда тебя не хватает.

— И мне тебя! Я постараюсь недолго!

В дверь позвонили. Сабрина сфокусировала взгляд на визуалайзере и увидела, что это Марика.

— Привет! — улыбнулась Сабрина подруге, открыв дверь.

— Привет, — монотонно ответила Марика. — Можно к тебе?

— Конечно, проходи.

— Я пробегала мимо и решила, что если ты дома, то загляну к тебе. А Лукаса нет? — спросила Марика, взглядом ища жениха подруги в комнате.

— Он проект пишет в университете, поэтому каждый вечер после работы тащится в архив полиции и изучает там что-то про ядро.

— Что за ядро? Которое в Суде Прошлого?

— Да, про это ядро. Неужели тебе это интересно? — улыбнулась Сабрина девушке.

— Да, — все так же ровно, немного безучастно говорила Марика. — А я бы хотела умереть в Квадрате.

— Марика, ты чего? — уставилась на нее Сабрина.

— Это же так красиво…

— Давай-ка, прекращай эти мысли! Антидепрессанты пьешь?

— Ты в кресле, перед тобой высокие судьи в своих мантиях… Настоящая магия. Завидую Кравицу.

— Антидепрессанты пьешь? — строго повторила свой вопрос Сабрина.

— Пью, пью. Ты никогда не читала книг из «Белого следа»? — казалось, что мысли девушки скачут в разные стороны, как выпущенные на волю дикие лошади.

— Марика, прости, но ты не в себе. Когда последний раз принимала риптолептик? Только честно.

— Позавчера. Кажется… Так вот, во всех книгах из «Белого следа» очень красиво описана смерть! Настоящая леди! Я когда читаю, то представляю, будто это моя мама. Моя мамочка. Отец говорил, что она умерла, но я знаю, что мама жива.