Ди Карт - Скользкая дорога

— Спасибо! Пока я хожу, вас не затруднит побыть с моей прабабушкой? Я ее привел на «Онегина».

— Безусловно, сэр, — ответила я, кое-как сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Это было так трогательно! Этот красавчик привел в оперу… свою прабабушку!

Я вела беседу с этой пожилой женщиной, пока ее правнук пудрил носик. Прабабушка поведала мне о том, какой расчудесный у нее внук, что привел никому не нужную, как она сказала, старуху в «этот дворец музыки», и что после концерта он обещал сводить ее в театральный буфет. Вдруг парень вновь предстал перед моим монитором.

— Прошу прощения… — сказал он.

— Сэр, разрешите передать эту милую леди обратно в ваши руки. С вашей прабабушкой все в порядке, — кокетливо ответила я.

— Спасибо, но вот со мной все не совсем в порядке. Это была женская комната.

— Простите? — оторопела я. — Вы повернули направо?

— Нет! Налево, как вы и сказали!

— Должно быть, я ошиблась. Прошу прощения, сэр! Надеюсь, это не доставило вам много неудобств?

— Мне нет, но тем бедным девушкам… — парень улыбнулся, и я поняла, что он не злится.

— Еще раз прошу принять мои извинения! Могу я чем-то помочь?

— Конечно! Подскажите, как пройти в мужскую комнату, иначе я описаюсь прямо при прабабушке!

— Можно подумать, я этого не видела, Рику! — усмехнулась старушка.

Позже, когда шел концерт, и мы с другими девушками из черных сфер могли перевести дух, я просматривала запись своего разговора с парнем. Действительно, я его дезориентировала и отправила в женский туалет. Вообще, такой конфуз считался непростительной ошибкой, за которую точно последовало бы быстрое увольнение, но я была спокойна — знала, что Рику не пожалуется. По нему видно было, что он не из тех людей. Ну, вы понимаете.

Когда после концерта гости разошлись, нас с коллегами отпустили по домам. Точнее, физически в опере нас было всего двое, потому что остальные четыре черные сферы управлялись девушками дистанционно. Я зашла в лифт и поехала вниз. На следующем этаже кабина остановилась, и туда зашли Рику со своей прабабушкой. Старушка светилась от счастья и была немножко нетрезва после театрального буфета. «Ой, какая вы на самом деле большая!» — пошутил Рику, когда узнал меня. Не помню, ответила я ему тогда что-то или нет, потому что внезапно лифт остановился. Я, сохраняя спокойствие и невозмутимость и делая вид, что ничего не произошло, связалась с технической службой оперы, но там никто не ответил — у оператора поддержки накануне была веселая ночка, и он просто спал, не слыша моих тщетных попыток дозвониться. В итоге я, конечно, дозвонилась до него, но к тому моменту мы проторчали в лифте часа, наверное, четыре. Удивительно, но это время пролетело очень быстро — Рику развлекал нас анекдотами, шутками, историями из своей студенческой жизни. Я так смеялась, что порой даже становилось неловко перед его прабабкой, но, к моей удаче, состояние легкого опьянения этой старой женщины делало меня в ее глазах чуть ли не будущей невестой внука.

В ходе разговора Рику узнал, что я будущий микробиолог. Оказалось, он учился в том же университете, что и я, только курсом старше, на отделении геофизики. Рику предложил мне пройти интервью в лаборатории, которую учредили его старшие друзья и у которых он сам работал. Так я попрощалась с черными сферами и начала свой профессиональный путь.

Менее чем через полгода мы уже жили вместе. Я влюбилась быстро, а потом чувство окрепло. Вообще не могу представить, как люди, имея возможность создавать семьи и заводить детей, предпочитают праздное одиночество. Рику для меня самый важный и главный человек. Иногда мне кажется, что он даже главнее детей. Это не так, разумеется, но мысли такие часто меня посещают. Я не умею не скучать по нему, не умею не хотеть его. Кто бы мог подумать, что девочка, у которой было такое невнятное детство, в итоге получит крепкую семью.

Мы с Рику переехали в Эспоо. Я обожаю этот город. Хельсинки — замечательное место, но только в Эспоо я чувствую себя как дома. Рику не возражал против того, чтобы уехать из родной столицы — у них с его старшим братом, Заком Экманом, бывшим мужем госпожи Валерии Видау, запускался совместный бизнес, и Рику не был привязан к конкретному месту. Они с братом учредили лабораторию «Каллидиум Фридус» — ту самую, которая изобрела энклоузер. Забегая немного вперед, скажу, что когда по моей кандидатуре на пост высокого судьи проводилось голосование, я прошла с минимально возможным количеством голосов — шесть из девяти. Все остальные судьи были назначены единогласно или с одним голосом против. В моем же случае аж трое членов Палаты не поддержали мою кандидатуру, потому что видели потенциальный конфликт интересов из-за родственной связи моего мужа и супруга госпожи Видау. Но остальные члены рассудили, что Зак и Валерия уже давно не состояли в браке, а с ней я вообще никогда не была знакома, да и никакой кровной связи у нас не имелось. Хотя, думается мне, немаловажным фактором было и то, что каждый человек с подходящей кровью — на вес золота, и было бы неразумно дать ему от ворот поворот по сомнительному основанию.

Моей радости не было предела, когда я забеременела. И я ждала беды, ведь не может быть все идеально в жизни человека. До сих пор корю себя за такое настроение, потому что уверена: мысли материальны, и я сама накликала беду.

На шестнадцатой неделе беременности у Томаса обнаружили порок сердца. Я тогда проревела всю ночь — плакала тихонечко, чтобы не разбудить Рику. Наутро сказала ему. Рику отреагировал на это настолько спокойно, что я даже сама на какое-то время перестала переживать. После комплексного скрининга врачебный консилиум предложил вариант извлечь плоды — Нину и Томаса — и доносить их в инкубаторе, прооперировав Томаса, чтобы не подвергать Нину никакому медицинскому вмешательству. Нас с Рику пугала эта идея — он переживал за меня и за то, что при таком способе лечения я, видимо, уже не смогу больше иметь детей. В итоге врачи разработали план операции таким образом, чтобы ликвидировать порок сердца малыша прямо в моей утробе. Операцию сделали при помощи низкодозированного холодного облучения, и ее результаты оказались успешными. Для Томаса. Моя же жизнь в тот день изменилась безвозвратно.

Врач, который руководил операцией, после завершения ее основной фазы положил перо облучателя в специальный лоток, который стоял у меня в ногах, но оно оттуда скатилось, и луч стал бить мне в пятки. Я ничего не чувствовала, хотя и была в сознании. И это продолжалось до конца операции. Когда врач заметил перо, он аж вскрикнул и велел ассистенту немедленно опустить уровень до нуля. Тот подбежал к пульту и нажал на сенсор, но не вниз, а вверх, тем самым подняв уровень до максимума: 4,7. Я закричала от боли и задрыгала ногами. Началась паника — ассистент лупил пальцами по сенсору, врач пытался выхватить перо у меня из-под ног, а я в неадекватном состоянии молотила ногами, не давая доктору схватить перо. Позже, когда был суд, доктора приговорили к двум годам тюрьмы, его ассистента — к одному году условно и к штрафу. Обоих лишили лицензии. Я тогда, на суде, никак не могла взять в толк — для чего сажать врача? Ну да, он испортил мне жизнь, но что мне даст его срок? Даст он мне ту жизнь, которая у меня могла бы быть?