Юрий Бедзик - Великий день инков

Он вернулся в рубку и крикнул надтреснутым голосом:

— Сильвестр! Эй, Сильвестр!

— Что вы хотите делать, кабальеро?

— Эт, сеньор, не говорите! Одна беда на мою старую голову. Да защитит меня святая мадонна!.. Сильвестр! Где же ты запропастился? Заводи мотор!

Крутояр схватил его за плечи:

— Не смейте! — Сказал властно. — Мы должны узнать, в чем дело. Может, там совершено преступление.

Капитан нерешительно топтался на месте.

— Скажите матросам, пусть крепче пришвартуют судно к "Голиафу", — велел профессор.

Уже начинало светать. Зарозовел край неба. Мрак отползал в чащу. Все явственнее проступали контуры загадочного кораблика. На борту его путешественники прочитали блеклую надпись: "Виргиния".

— Старенькая посудина... — констатировал капитан Пабло. — Наверное, из награбленного. Через пятнадцать ли отсюда — пристань. Может, вызовем полицию? — И он вопросительно посмотрел на профессора, ожидая его согласия. Стоял сгорбленный, маленький, вроде даже постаревший.

Но Крутояр не принял капитанское предложение. По его мнению, надо было хотя бы заглянуть в трюмные отсеки. Кто знает, не остались ли там люди, которые нуждаются в немедленной помощи.

— Ну, полезли! — подбодрил всех профессор и первый прыгнул на корму "Виргинии". За ним перебрались Самсонов, капитан Пабло и двое матросов.

Светя фонарем, они осмотрели палубу. У трапа, ведущего к капитанской рубке, действительно нашли тело. Теперь оно уже не вызывало такого ужаса, которым проникся час назад географ.

Поиски в каютах не выяснили дела. Корабль был пуст. Команда покинула его.

— Страшная загадка тропиков, — мрачно констатировал Крутояр, держа над головой фонарь, вокруг которого шальным роем гудела мошкара. — Суденышко покинуто при таинственных обстоятельствах. Кто убит, мы не знаем. И вообще мы ничего не знаем, хотя здесь, возможно, кроется какое-то тяжкое преступление.

Самсонов начал на ощупь обыскивать палубу.

— Гильзы! И... теплые, — обрадовался он, словно ему удалось найти весьма ценную вещь. — Значит, стреляли недавно... Теперь мы можем...

Крутояр, поднес гильзу к фонарю, осмотрел со всех сторон.

— Ничего мы не можем, Илья Григорьевич, — сказал он неоспоримым тоном. — Гильза теплая потому, что палуба, на которой она лежала, еще не остыла после дневной жары. Ваш шерлокхолмовский инстинкт на этот раз дал осечку. Но главное не в этом. Вы видите, сколько здесь отстрелянных гильз? Больше десятка. Да где там, и вот еще валяются. На "Виргинии", видимо, произошла настоящая баталия. Вот гильза от винчестера, а это — с маленького револьвера.

Между тем капитан Пабло, осмотрев палубу, поднялся в рубку. Худое лицо с темной задубелой кожей сверкало каплями пота. Он был голый по пояс, как и двое его матросов, которые неотступно следовали за ним.

Солнце выплыло из-за горизонта. День обещал быть горячим и парной.

Капитан Пабло заглядывал в каждую щель, его коричневое тело можно было видеть то на одном, то на другом конце корабля.

Вдруг тишину разорвал крик Сильвестра. Он, вероятно, что-то нашел в трюме, ибо через минуту выскочил на палубу. Крайне возбужденный, подбежал к капитану и что-то зашептал ему на ухо. Продолговатое лицо Пабло еще больше вытянулось. Он быстро перекрестился и торопливо ощупал карманы своих брюк, словно ища оружие.

— Санта мадонна! — Пабло сделал шаг к трюмному отверстию и настороженно остановился.

— Что там такое? — спросил Крутояр.

— Идите сюда, сеньор!

Капитан, профессор и Самсонов начали спускаться в трюм "Виргинии". Матросы остались у люка. Неодолимый страх все еще проступал на их лицах.

— Курукира, Курукира, — бормотал Сильвестр.

— Да, да, Курукира! — с еще большим ужасом повторял трюмный матрос "Голиафа", высокий мулат с приплюснутым носом, которого звали Фернандо.

Только злой дух Курукира мог совершать такие ужасы. Мулаты были твердо убеждены в этом. Курукира, злой дух болот и лесов, рек и неба, жил в их воображении, как двуногое существо, одна нога которого была похожа на человеческую, а вторая — на ногу ягуара. Непролазные чащи служили ему домом, в небесной вышине он охлаждал свое тело. Переполненный неуемной злобой, он всегда искал людей, случайно заблудившихся в сельве. Это он издавал таинственные лесные звуки, которые сводили путешественника с ума, это он превращался в сказочных чудовищ, в ночные призраки и видения, это он заносил корабли в страшную круговерть, это он в грозовые ночи поджигал молнией дома бедных пеонов.

Курукира пришел на "Виргинию" и погубил ее людей. Курукира готовил беду "Голиафу".

Поэтому и шептал молитвы высокий мулат.

Возможно, страх сидел и в душе капитана Пабло, но он набрался мужества и первым шагнул на ступени трапа, которые вели в трюм. За ним тяжело ступал Крутояр, Самсонов крепко сжимал в кармане револьвер, который дал ему капитан.

В тесном проходе было душно и темно. Тусклый фонарь, оставленный, наверное, с ночи, скупо освещал грубо обтесанные стены. Трюм был загроможден мешками с вяленой рыбой — юккой.

— Да хранит нас матерь божья! — Дрожащим голосом прошептал Пабло, скрестив на груди руки. Обвисшие поля шляпы бросали на его лицо черную тень.

Географ вытащил револьвер и сделал шаг к Пабло, оставив позади Крутояра. Воинственный пыл толкал его вперед.

— Там, — Пабло показал на небольшие дверцы. — Санта мадонна Кастильская!

— Наш капитан пользуется благосклонностью всех мадонн мира, — пошутил Самсонов.

Крутояр смерил его осуждающим взглядом и приказал капитану:

— Откройте эту дверь!

Но Пабло испугано замахал руками.

— А что, если там засел кто-нибудь с оружием? — торопливо заговорил он, отступая в другой конец трюма.

Крутояр сам берется за дверь. Невольно опускает голову и смотрит на свою белую рубашку — отличная мишень для стрельбы в темноте. Очевидно, об этом подумал и Самсонов, потому что в тот же миг властным движением оттолкнул Василия Ивановича подальше от двери. Кошачьим упругим шагом прошел вперед и, подняв револьвер, схватился за ручку. Открывает дверь осторожно, совсем осторожно. Сначала щель, далее шире отверстие, еще шире. Как там темно! Что бы это могло быть? Вероятно, камера или запасной трюмный отсек. Лучше его закрыть.

— Оставьте, сеньор, — умоляюще говорит капитан Пабло. Он уже и так достаточно напуган. — Ах, сеньор, куда вы идете?

Но Самсонов почему-то внимательно прислушивается. Он, кажется, услышал что-то. Он весь насторожился.

И вдруг отшатнулся назад. На лице у него — удивление и настороженность.

— Там... кто-то стонет...

— Давайте сюда фонарь, капитан, — сказал Крутояр.

Самсонов пришел в себя от первой неожиданности, потянул к себе дверь и вошел в небольшую, совсем темную каморку.