Макс Фрай - Сновидения Ехо

То есть регулярно обрушиваюсь ему на голову в самый неподходящий момент – ради искр, всякий раз вспыхивающих от этого удара.

Но сегодня никаких искр не было. И их отсутствие встревожило меня куда больше, чем все прочие новости, вместе взятые.

– Так, – сказал я. – Что у тебя стряслось?

– Не у меня, а у тебя. Это ты не далее как четверть часа назад сообщил, что тебе нужна помощь. А я всего лишь согласился ее предоставить.

Ну… да.

– Поэтому садись и рассказывай, – велел Шурф. – Если тебе кажется, будто я отвратительно себя веду, ты, скорее всего, прав. Но у меня сам видишь, что происходит, – он провел рукой над столом, как бы приглашая меня оценить масштабы постигшей его бюрократической катастрофы. – Это продолжается уже третий день, и конца не видно.

Ладно, предположим. Я даже не стал напоминать: «А кто недавно хвастался, будто так лихо перекроил расписание, что высвободил себе для жизни чуть ли не полдня?» Все мы время от времени становимся оптимистами без особых на то оснований. Вот и сэр Шурф дал маху, вопреки моей внутренней легенде, будто он – сама безупречность. Но это уж точно не беда.

– Перед тем как явиться сюда, ты намеревался сойти с ума, – любезно подсказал Шурф. – По какой причине?

– Урдерцы, – объяснил я. – «Свет Саллари». Дигоран Ари Турбон и компания. Во-первых, они за каким-то лешим представились нам именами деревьев. Оказывается, у урдерских прибрежных деревьев есть имена, и они, в отличие от человеческих, всегда состоят из трех частей. Такое вот странное правило.

– В доступных мне источниках об именах деревьев не было сказано ни слова, – флегматично заметил Шурф. – Очень интересно.

Он врал. Ни хрена ему не было интересно, это я чувствовал так же ясно, как отсутствие радости по поводу моего появления.

Но ладно, нет так нет. Просто человек устал. Настолько, что забыл, с каким энтузиазмом рассказывал мне об урдерских прибрежных деревьях всего несколько дней назад. И как тогда горели его глаза. Бывает.

– Однако мне, в силу особенностей моего характера и житейского опыта, непросто понять, каким образом подобное открытие может привести человека на грань безумия, – добавил мой друг. – Даже если этот человек ты. Все равно причина явно недостаточная.

– Имена деревьев – это просто вишенка на торте, – вздохнул я. – Последняя капля. Контрольный выстрел в мою бедную голову.

И пересказал ему все, что успел узнать за этот долгий день. Старался излагать коротко и последовательно. Только факты, без комментариев. Ну, почти без. Все-таки манеру говорить вот так в один миг не изменишь.

– Да, довольно любопытно, – равнодушно согласился Шурф, когда я умолк.

Довольно любопытно! Довольно!! Любопытно!!! И это все?!

Мать твою.

– В доме чангайского посла перед каждым ставят стопку специальных тарелок для битья, – сказал я. – Чтобы дать всем участникам трапезы возможность в любой момент выразить охватившее их возмущение. Жалко, что у тебя таких нет. Я бы сейчас грохнул парочку.

– Извини, что плохо подготовился к твоему визиту. Не знал, что тебе по вкусу чангайские обычаи. Впредь постараюсь это учитывать.

Так уже лучше, конечно. Практически как в старые добрые времена. В смысле, три дня назад.

– А собственно, какого рода помощи ты от меня ждешь? – спросил Шурф. – Я уже говорил, что не являюсь знатоком урдерских обычаев. И тех сведений, которые мне удалось почерпнуть из нашедшихся в нашей библиотеке источников, к сожалению, явно недостаточно, чтобы найти ответы на занимающие тебя сейчас вопросы. Там не было информации даже о традиции давать имена деревьям. О большем уже не говорю.

– Во-первых, мне было нужно, чтобы ты меня выслушал.

– Прекрасно. Я это сделал.

– Да, спасибо тебе. Кроме того, я хотел попросить тебя поискать в библиотеке сведения о способах исчезать вместе со следом. Ясно, что обычная невидимость и Темный Путь – не вариант…

– Не вариант, – согласился Шурф. – Я, безусловно, выполню твою просьбу, как только смогу выкроить хоть немного времени. Но, по правде сказать, заранее сомневаюсь в успешном результате поисков. Если бы такой способ существовал в рамках одной из описанных магических традиций, я бы о нем знал. Я не специалист по урдерской культуре, это правда. Но о магии знаю довольно много. Особенно о тех ее областях, которые имеют хоть какое-то отношение к способам скрываться и разыскивать. Всестороннему изучению этих вопросов я посвятил около двухсот лет. Не следует недооценивать мою профессиональную эрудицию.

– Ладно, – согласился я. – Не буду недооценивать. Просто всегда остается надежда…

– Тебе, насколько я помню, еще много лет назад объяснили, что надежда – глупое чувство. Удивительно, что ты по-прежнему продолжаешь за нее цепляться, – холодно сказал он.

На кого угодно другого я бы сейчас разозлился всерьез. Но сэр Шурф обладает удивительной способностью пробуждать во мне самые худшие качества. Например, покладистость. И, страшно сказать, терпение. Из веревок, которые он свил из меня за годы нашего знакомства, наверняка уже можно сплести лестницу до самой луны. И вторую, чтобы спуститься обратно. А остатками подпоясаться, чтобы сподручнее было лезть.

Вот и теперь я не встал и не ушел, а зачем-то принялся объяснять:

– В том-то и дело, что много лет назад. И по другому поводу. И, если на то пошло, совсем другому человеку. Цитируя, всегда следует учитывать контекст. И самое главное, речь шла вовсе не о той разновидности надежды, которую я испытываю сейчас. Когда надежда ослабляет и парализует волю, она – действительно глупое чувство. А когда дает силы и мобилизует к действиям, становится драгоценностью, отказываться от которой добровольно нет дураков.

– Ты совершенно прав, – неожиданно согласился Шурф. – А я лезу к тебе с поучениями, хотя ты пришел не за ними, а за помощью. Которую я вряд ли способен предоставить в нужном тебе объеме, но это не повод так безобразно себя вести.

– Да ладно, – отмахнулся я. – Всех нас порой заносит. Ты сколько суток уже не спал?

– Я бы предпочел оставить эту информацию при себе, – сказал он.

Взял со стола трубку и принялся ее раскуривать.

– Хорошее дело, – одобрительно кивнул я. И полез было в карман за сигаретами. Но рука так и застыла на полдороге, потому что в этот момент табак в трубке Шурфа наконец вспыхнул. И на мгновение озарил его лицо.

Штука в том, что в полумраке я теперь вижу гораздо лучше, чем прежде, а все-таки далеко не так хорошо, как коренные жители Угуланда, у которых прекрасное ночное зрение врожденное, совершенно в порядке вещей. Вероятно, это одно из естественных следствий проживания в Сердце Мира. По крайней мере, чем дольше я живу в Ехо, тем лучше вижу в темноте. Но, в отличие от местных уроженцев, подолгу читать ночью без лампы пока все-таки не могу. И деталей на расстоянии особо не различаю. В том числе, выражений лиц.